Люди странно стали воспринимать этот мир и свою жизнь - как большой супермаркет с витринами, полными всего. Всегда есть выбор, да? Всегда можно найти что-нибудь повкуснее и поинтереснее. И нет никакого убедительного боженьки, который бы фигачил молниями прелюбодеев и клятвопреступников. Нет клятвы, которую нельзя было бы нарушить. Не страшно. Мир станет лучше, только если мы все будем трудиться над этим. « А так как при нынешнем положении дел весь мир изменить невозможно - ведь не в наших силах сделать людей другими, мы можем хотя бы своим примером изменить окружающую нас часть мира, пусть даже небольшую. По-моему, каждый должен стремится к этому. Стремиться к совершенству и миру.»
Эминем смотрел на Паолу с неким сомнением во взгляде. Девушке хотелось улыбнуться еще шире. От чего то ее дико радовал тот факт, что артисту сегодня пришлось не сладко: он вначале был недоволен, так и водя перед носом тренера своими капризами. Но так или иначе он смог побороть свой страх и потрудился на славу. «Надо его огладить.» - хихикнула про себя Морел, приравнивая награду к лошадиной. Мужчина соскочил с Харрикейна, и от долгого пребывания в седле еле удержал равновесие. Паола сделала шаг назад, дабы уберечь себя от удара, случайного толчка могучей мужской спиной. Повернувшись к девушке, репер проговорил:
- Не сказать, что я дико устал, но всё-таки ты меня замучила.
Маршалл слегка прищурился, а тренер в свою очередь скрестила руки на груди и посмотрела на артиста исподлобья, мягко улыбаясь.
- Признаю. – дальше она скользнула к Харри и принялась аккуратно, но ловко расслаблять подпругу, - Я бы вас еще помучила, да вот час закончился.
Усмехнувшись, Паола снова выпрямилась, оглаживая и теребя гриву шайра. « Как-нибудь нужно сесть на него.»
В руки девушки были всунуты вещицы, что лежали в карманах рэпера. Она, к огромнейшему счастью, не сочла это каким-то признаком плохо тона. Хотя о чем тут говорить. Это же Эминем, кричащий правду в лицо всему миру и сквернословящий в экранах телевизоров. Наконец он достал то, что искал. Забрав обратно свои вещички, он бодренько подхватил маленькую руку Паолы, и, вложив в нее купюры, закрыл кулачок своей рукой. Нежная кожа девушки тут же почувствовала шершавую мужскую. Она опустила глаза на деньги и быстренько пересчитав, снова посмотрела на Эминема. Да, он переплатил. Но, глядя на артиста, Паола понимала, что будет, если сейчас она попытается вернуть ему часть суммы. Тем более он более, чем состоятелен. Но Паола тоже уже давно не девочка, поющая в кафе и проживающая в какой-то снятой за гроши комнатке. К тому же она была слишком честна, чтобы взять «чужое».
- Нет, не нужно. Все правильно. – искусно соврала тренер, поблагодарив Эминема кивком головы. А сама тем временем пока мужчина отвлекся на шайра и кормежку, положила одну лишнюю бумажку в карман кожаной куртки. Вдруг, ее окликнули по имени. Это был конюх по имени Карл. Вообще некоторые из коллег-тренеров не разделяли убеждений Паолы и то, что она вот так по-дружески общается с конюхами, редкие из которых даже образования не имеют. Но здесь молодому тренеру помогает ее способность разглядеть в каждом то самое светлое и хорошее. Только вот в Эминеме она до конца не успела разобраться, а хотелось. Не спорю, ей был интересен этот человек. Плевать, что он звезда и весь мир знает его, а интернет наверняка кишит информацией и сплетнями. Но там же не может быть написано всей правды.
Вот и Харрикейна забрали. На прощание, большая вороная туша глянула на людей. Морел не знала, заметил ли ее ученик этого жеста со стороны шайра, но она в свою очередь улыбнулась. «Пока.»
- Ладно, Маршалл. – начала девушка, вздохнув и, опустив взгляд, начала снимать с себя потрепанную черную куртку. Вручив ее Эминему, она продолжила: - Вы хорошо постарались сегодня. Теперь вам просто нужно набраться как можно больше терпения. И все получится! – широко улыбнувшись, совершенно искренне, она попрощалась: - До свидания.
Дальше вышла из манежа и направилась в тренерскую.

Алкида покорным размеренным шагом, стараясь не вертеть головой, шла за пожилым конюхом, держащим её за чёлку. Она размышляла о недавних знакомствах, которые сделали сегодняшний день наиболее насыщенным по сравнению с другими, проведёнными ею в одиночестве. Император… Такой мужественный, рассудительный, мудрый… Красивый. Жаль, что привели других лошадей – мне бы больше хотелось пообщаться с ним наедине, когда никто не мешает. Ну, быть может, такой случай представится мне как-нибудь позже.  Тракенка фыркнула, выпустив их ноздрей облачко тёплого пара, окутывая им впереди идущего мужчину. Он ласково улыбнулся и, на миг отпустив светлые пряди её чёлки, похлопал по шее. Затем, неспешное шествие возобновилось в точности как за минуту до этого. Конюх вёл её в конюшню. Наверное, он решил увести кобылу из левады, опасаясь чрезмерного любопытства большого количества жеребцов к её пикантному огненно рыжему крупу. Быть может, люди боялись, что в случае драки, неуправляемые жеребцы могут задеть её, попортив идеальную пушистую шкурку. Но факт того, что кобылка сегодня вовсе не набегалась был очевиден и вести её в денник казалось негуманным.
Самодеятельность в этом КСК вовсе не приветствовалась, но пожилой конюх, заведя кобылу в конюшню, остановил почти около самого выхода, затем, быстро одел на неё заранее приготовленную амуницию и тут же увёл по направлению к манежу. Он знал, что кобыла особенно никогда никого не интересует и вероятность, что после празднования нового года кому-то она внезапно понадобиться, была очень мала. А мечту когда-нибудь сесть взобраться на спину своей любимицы он лелеял ещё с прошлой весны. И вот теперь ей суждено было сбыться.
Алкида активно шла вслед за внезапно объявившимся всадником, фыркая, выпуская в морозный солнечный день клубы тёплого дыхания. Погода сегодня была чудесной – рыжая даже немного огорчилась, что их предполагаемое занятие будет не на улице. Морозный день, пушистые, искрящиеся на солнце сугробы и далёкое ржание лошадей в левадах – всё это горячило молодую кровь – она, пожалуй, без раздумий бросилась бы рассекать сугробы, если бы её направили в таковом направлении. 
Пустой манеж встретил их тихим гулом одиноких шагов, отскакивающим от бетонных стен. Пока мужчина что-то поправлял в своей куртке, Алкида зачарованно глядела на его сосредоточенное лицо, такое приятное, словно в преддверии чего-то радостного.  Наконец, всё было готово. Он сильной рукой подтянул подпругу, затем, попытался взобраться в седло, но, несмотря на то, что тракенка была очень смирна, мужчина не смог этого сделать. Алкида удивлённо смотрела на него, как он потирал свою спину, шурша по тёмно зелёной куртке рукой, как прищурив узкие глаза, мужчина с сильным акцентом произнёс: Ох, девочка. Давно он приехал из родных тёплых азиатских стран на заработки, так и работал в этом конном клубе. Редко разрешалось ему, простому сотруднику, поездить верхом, но сейчас он не собирался сдаваться.
Алкида спокойно следуя за человеком, подошла к лесенке, с которой азиату всё-таки удалось взгромоздиться на её спину. Кобылу одолевали противоречивые чувства: с одной стороны очень хотелось порезвиться, с другой, она понимала, что этот человек легко может упасть, что он неуверенно сидит в седле и везти его нужно осторожно. Мужчина долго копошился там, наверху, затем, слегка тронул шелковистые бока шенкелем. Алкида, моментально сообразив, чего от неё хотят, плавно двинулась с места шагом. Беря инициативу в свои копыта, она самостоятельно встала на стенку и начала движение по кругу. И тут у неё был выбор: она могла покрутить головой из стороны в сторону, или же включиться в эту своеобразную работу. Алк решила сделать всё последовательно. Для начала она осмотрелась, тем более, всадник, сидящий в седле, ничуть не препятствовал, так как вообще ничего не делал и был счастлив. Затем аккуратно подобрала под себя круп, округлила пушистую шейку, опуская нос. Мелочи, а со стороны смотрится отлично. Движения стали чуть более точёными и уверенными – Алкида старалась. Для сидящего наверху? – Вряд ли он вообще заметил какие-то изменения. Она старалась скорее для себя, радуясь, что ничего не позабыла.
Тихий скрип кожаного седла, тихие шаги, перестук которых глушил мягкий грунт манежа, особый запах и атмосфера, витавшая в воздухе. Алкида млела, вспоминая одни из самых лучших моментов своей жизни. А что у неё было кроме работы? Общение с лошадьми – весело, конечно, но никогда Алк никого по-настоящему не любила, и лишь обманулась она, когда несколько лет назад доверилась незнакомому жеребцу. И что? – Родила и стала не нужна людям,  которые хотели продвинуть её в спорт. Разноцветные палочки в манеже – вот её счастье. И здесь они были, но тракенка ограничивала себя, строго идя вдоль стенки.
Через некоторое время, Алкида почувствовала слабый посыл и зашагала активнее, но всадник оказался этим недоволен и пнул её ещё раз – посильнее. Кобыла поднялась в рысь, стараясь как можно меньше трясти наездника, но он всё равно плюхался в седле очень сильно, переваливаясь, то на один бок, то на другой. Алкиде было неприятно, но она снова смирилась, пытаясь работать. В конце концов, а вдруг кто-то, проходя мимо, заметит её таланты? Несмотря на все неудобства, связанные с этим пожилым мужчиной, ей было приятно даже сейчас услышать из его уст слова похвалы и ощутить тяжёлую его руку на своей шее. Вот, она, Алкида, которую больше всего пугало лишь одно: остаться ненужной для людей и медленно умирать под подобными всадниками, сбивая холку, плечи и спину, зарабатывая различные болезни ног. Где-то в глубине души, она понимала, что первый шаг к обрыву уже сделала – делает сейчас.

Болтающийся повод слегка мешал равномерно рысящей огненно-рыжей кобыле, хотя, большей помехой, пожалуй, приходился всадник, неуклюже переваливающийся в седле. То странное ожесточение овладело ею, то, которое наступает тогда, когда становится тяжело придерживаться каких-то принципов, но пока не сдаваясь, ты борешься за них, с некоторой долью отчаяния, будто от одного принципа зависит вся жизнь. Вот и сейчас, Алк лишь намеренно точёнее ступала копытами по мягкому грунту, чуть сильнее закручивала в баранку шею, напрягаясь до выступления под шерстью, невидимых человеческому глазу, вен.
Вдруг, уши тракенки непроизвольно дёрнулись к источнику звука: Доброе утро!  - произнесла какая-то девушка, подходя к воротам. Кто это? Она мне чем-то знакома, или, я ошибаюсь? Алкида даже угол срезала, дабы быстрее очутиться около пришедшей в манеж, но та сама зашла вовнутрь, направляясь к центру помещения. Руки мужчины несколько раз неразборчиво потянули её, и тракенка сделала самое разумное, что сейчас могла сделать лошадь – остановилась, смирно ожидая, пока белокурая девушка окажется рядом с ними. А вот и она. Люди о чём-то говорили между собой – кобыла не вслушивалась. Главным для неё стало то, что эта незначительная пробежка завершена, из левады только что забрали, что означает заточение в деннике на сегодняшний день. Эта мысль расстроила Алкиду, даже этот мужчина был приносил ей некоторую радость после долгой халявы, на которую её обрекло руководство конного клуба. Всё никак не находились на эту лошадь арендаторы, берейторы, ученики, частные владельцы. Всегда были лучшие варианты, а огненная тракенка мирно жила, смиряясь с мыслью о полной своей ненужности этим человекам, которые на заре её взросления прочили кобыле большое спортивное будущее.
Девушка легонько потрогала её своей мягкой нежной рукой, на что Алкида ответила, незамедлительно удовлетворённо фыркнула – показала, что ей приятно. У тебя очень нежные руки. Где я могла тебя видеть? Я совсем не помню, но определённо, мы встречались раньше. Несмотря на то, что эта девушка вскоре отведёт её в денник, Алк прониклась симпатией к ней. Седло опустело и вот, конюх стоял рядом. Затем, люди попрощались и мужчина ушёл. Алкида проводила его чуть печальным взглядом. Ему наверное влетит из-за этого. – догадалась рыжая. Вернув всё внимание девушке, Алкида уткнулась мягким носом в её ладони, втягивая широкими, но аккуратными ноздрями запах её рук, каких-то добрых рук.  Тебя зовут Паола, да. – вспомнился ей мужской голос, назвавший девушку по имени. Лёгкое действием и девушка оказалась в седле. Кобыла порядком заинтересовалась подобным оборотом дела. Ммм, по-моему, меня всё же ждёт что-то более занятное, чем день на конюшне. Повод был отдан, команд никаких не было, но Алк как окоченела, собрав свою шею. Тут, девушка огладила её, заговорив приятным ласковым голосом: Ну, девочка, расслабься. Давай пошагаем немного. Тракенка, заметно повеселев, вняла её словам и, беззаботно обмахнувшись светлым густым хвостом, зашагала в предполагаемом направлении, расслабив шею и чуть вертя ею из стороны в сторону. В затылок послышалась неожиданная похвала, и бархатные мохнатые ушки немедленно повернулись назад, чтобы лучше слышать: Труженица. Я видела, как ты чинно его возила, молодец. Пожалуй, если бы лошади умели краснеть, то она, несомненно бы, покраснела.
Прошло некоторое время. Алкида спокойно шагала, хоть одним ухом, но всё время, слушая всадника – уж не скажет чего? Но она молчала, скрывая в горле прекрасный голос. Кобыле очень понравилась эта девушка, ведь животные отлично чувствуют людей. Вот и показалось Алк, что Паола достойна её доверия, светлая душа.
Внезапно, всадника заметно оживилась – чуткая кобыла почувствовала её настроение, мимолётом глянув в окно, которое бросало ровным прямоугольник слепящего солнечного света на бурый грунт помещения. Почувствовав лёгкое шевеления железа, тракенка остановилась – ровно, чётко поставив все четыре ноги. Для этого человека ей захотелось стараться даже в таких мелочах, как простая остановка. Спрыгнув со спины лошади, девушка уверенно потянула кобылу за собой. Вот, и денник. Алк приуныла, грустно пофыркивая, но тут её ждал ещё один сюрприз: Паола оставила на ней вальтрап, закрепив его, затем, обласкав, повела за собой, о боги, на улицу!
Алкида заметно взбодрилась, засияв от предвкушений сегодняшнего дня. Девушка подвела её к скамейке, с которой легко забралась к ней на спину. Без седла? Что же, отлично, мне это даже больше нравится.
Дождавшись команды, Алк активным шагом пошла в указанном направлении, поматывая во все стороны головой, интересуясь окружающим её миром. Фыркая, она на радостях сделала несколько темпов рыси, но осеклась, быстро перейдя в шаг. Нельзя же без команды.
------------------> лес.

Утро было морозным. Нева проснулась раньше, чем другие лошади. Настырный сосед-мерин сегодня не пытался заглянуть в ее денник. Он почему-то питал к пони живой интерес, в то время как кобыла пропиталась к нему жгучей неприязнью. Хотя, конечно, сие внимание только напоминало ей о короне, что всегда неизменно покоилась на соловой макушке.
Поднявшись на ноги, Нирвана мотнула головой, убирая с глаз челку. Признаться, за осень и начало зимы она хорошенько обросла, но не позволяла себе прибавить в себе. Что, конечно, было очень трудно, так как работали ее редко. Когда на нее сажали неопытного ребенка, кобыла старалась показать себя во всей красе, но в итоге ее способности никто не оценивал. Обидно. Она чаще гуляла, чем выходила на манеж или плац. Небесно-синяя попона и заснеженная левада уже стали настолько привычными и обыденными, что Нева не особо радовалась прогулкам. Ей хотелось общения, но не с животными. Миледи считала, что с ними не так интересно, как с людьми. Для нее человек – бог, высшее существо. Поэтому она тянулась к ним, считая и себя выше других лошадей и животных в целом.
- Нева, - сказала чей-то голос, а потом присвистнул.
Соловые уши навострились, пони обернулась и, завидев конюха, активно повернулась к нему, так и пихая голову в недоуздок.
- Молодец-молодец. Ууу, грязная то какая.
Довольная этими словами, Нева послушно встала на развязки. Ее не чистили уже два дня, поэтому она решила поваляться в опилках. «Пусть конюхам будет стыдно, что я такая грязная и нерасчесанная.» Довольно фырча, она ждала, пока ее вычистят, разберут хвост и гриву. Грива. Нирвана уже и не помнила, когда в последний раз она полностью закрывала ее лебединую шею.
Конюх молча повел Неву к выходу, вывел на улицу.
- Что? Стой, смотри холодина какая, ты забыл про попону. – указала на невнимательность мужчине кобыла, заржав, но никакой реакции не последовало. – Ну, эй! Слышишь?! – она замотала головой, вырывая чомбур из рук конюха.
- Иди спокойно. – вымолвил он, слегка дернув за веревку.
Вздохнув, Нева развесила уши и дальше шла без выкрутасов. Ее привели в манеж, сняли чомбур. Конюх ушел, а кобыла, навострив уши, обернулась на него. «В манеже гулять? Интересно…». Соловая повернула голов уи увидела в другой стороне манежа знакомую лохматую фигуру. Узнав башкира, она лишь фыркнула, брезгливо развернул уши назад, но не прижимая их. Тонкие, обросшие слегка ножки, обутые в белые «носки», зашагали в центр манежа, а сама кобыла смотрела с еле заметным прищуром на башкира. «И зачем меня к этому дикарю привели?» Остановившись в центре, она громко прогугукала:
- Доброе утро.
«Ладно, удостою его своим приветствием.»

Бриттани вела в поводу пегую кобылу в манеж. Сейчас здесь было пусто, как и почти во всем клубе. Небвалое затишье накрыло когда-то снующий, как муравейник, комплекс. В манеже пахло недавно смененным новым грунтом и кожаной амуницией, которую начищал сидевший на трибунах паренек. Увидев девушку, он приветливо махнул рукой и соскочил со своего места, торопясь включить освещение. Брит благодарно кивнула молодому помощнику и отворив ворота, завела кобылу в манеж. За все время Андорра не издала ни единого звука, она была как будто очень далеко отсюда. Девушка взглянула в глаза лошади. В них была не тоска, не печаль, не интерес или страх, в них было поглощающее безразличие. Сердце Бриттани сжалось и она сжала руки в кулаки.
Кто с тобой такое сделал, девочка?
Наездница от души огладила пегую, ласково потрепал ее челку, провела по холке, а потом изящно запрыгнула в седло.
Я должна что-то сделать, я обязана подумала Бриттани, высылая кобылу в шаг.
Она только собиралась тронуть пегие бока шенкелем, а кобыла уже послушно топала вдоль стенки.
Ей было жаль Андорру. Это была одна из самых старших лошадей на конюшне, самая покладистая, честная и безопасная кобылка, а теперь это равнодушная ко всему и замкнувшаяся в себе лошадь.
Как же так, милая? Бриттани была слишком чувственной, она смахнула со щеки непрошенную слезу и погладила гриву кобылки.
Нет, так не пойдет. 10 лет - это еще не возраст, у тебя все впереди и теперь я не позволю никому бросить тебя взаперти
Бриттани улыбнулась своему оптимизму и подобрав повод, решительно выслала кобылу в рысь. Прежде всего, эту лошадь нужно было разбудить. Они все могут. Подбадривая Андорру шенкелем, Брит поменяла направление и сделала попытку собрать лошадь. Но Энди не собиралась. Да и гнулась она не очень хорошо.
Все поправимо, все поправимо, девочка мысленно успокаивала всадница пегую, пальцем поглаживая белоснежную холку.

>>> Денник
Люди на улице сновали туда-сюда, подобно муравьям. Плацебо не заражала эта суета, но теплый ветер и хорошая погода делали свое дело. Конь понемногу оживал, прислушиваясь к шорохам и шумам мира вокруг. Он глубоко втянул в себя воздух и поднял верхнюю губу, чтобы лучше различать эту жгучуюю смесь запахов. Машины, сырость, вот тут недавно проходила кобыла, куча незнакомых людских ароматов. Все это опьяняло, после многочасового стояния на вонючей подстилке. Дорога была исхожена тысячу раз, жеребец наизусть знал все тропинки, ведущие к манежу. Поле в другой стороне, - вздохнул он. Не все сразу.
Парень, что шагал рядом, выглядел немного обеспокоенным. Плацебо пытался разгадать тайну его настроения. Он пока не знал, может ли доверять мужчине, но поводов настораживаться или недоверять пока что не находилось. Плохим стать очень быстро и легко, разрушить доверие дело секундное, а вот хорошее отношение завоевывать долго. Слишком много людей было в жизни Плацебо, слишком мало хороших. Оказавшись внутри манежа, конь первым делом осмотрелся. Заметив еще нескольких лошадей он слегка оживился, но заметив на них парадную амуницию, сник. Жизнь несправедлива.
Тем временем мужчина аккуратно освободил его от попоны. Из открытой двери поддувал ветерок, он холодил спину. Приятные ощущения. Жеребец зажмурился от удовольствия. Тем временем человек сложил попону на бортик и зашагал вглубь манежа. Плацебо послушно топал за ним, не крутя головой по сторонам и стараясь не обращать внимание на препятствия, выставленные в центре. Душу только травить.
Грунт ему определенно не нравился. По асфальту шагать было легче, хотя каждый шаг и отдавался звоном в больной ноге. Но, по крайней мере, не приходилось тратить силы на то, чтобы не увязать в грунте. Поль недовольно мотнул ушами. Зато, железо не обременяло рот и недоуздок давал возможность шевелить челюстями. Мужчина потянул за недоуздок и конь послушно остановился, перенеся вех на свободную ногу. Шагом мальчик, давай разомнём твои больные косточки.
Шагать не хотелось совершенно, слишком больно. Слишком плохой грунт. Мужчине пришлось даже повторить команду, лишь после этого жеребец зашагал. Неохотно, словно щупая почву копытом, ступал конь. Пришлось опять перенести весь вес на задние ноги, припоминая давнишнюю работу по развитию несущей силы. Стало чуть легче и он ускорил шаг. Пару кругов прошли на подъеме, но потом нога опять разболелась не на шутку.
Конь разозлился. Да сколько же можно терпеть это?! Какого черта? - выругался он и резко встал, заложив уши. Он поднял больную ногу как будто бы для чистки и поставил копыто на ребро, разгружая подошву. Прости, парень, - обернулся он к Тайлеру, безмолвно прося прощения. Плацебо стал наблюдать за действиями человека, оценивая обстановку.
У него и раньше бывали обострения, но тогда его выводил кто-то из конюхов. Эти придурки дергали его за рот и пытались ударить по крупу, думая, что он просто упрямится. Плацебо терпеть их не мог и, превозмогая боль, пытался убежать. Но даром это не проходило для него и потом несколько часов он не мог ступить на ногу, будучи в деннике. Как поведет себя этот мужчина, конь не знал, но сцепил зубы и напряг мышцы, готовяся рвануть в случае необдуманной резкости.