Дакота с некоторой беспокойной растерянностью обежала взглядом выражение морды соловой пони. Что она ответит? Нирвана. Можешь звать просто Нева. Приятно познакомиться – пролепетала Коша, робко улыбаясь, но когда увидела, что Нирвана тоже улыбается, сделалась храбрее и чуточку раскованнее. Даже взгляд перевела на лохматого товарища Невы, ожидая, что тот скажет своё имя. Замечательное имя! – воскликнул тот самый лохматый. Что? Но я же не говорила как меня зовут. Это он что….? Чёрт, да он всё перепутал! Я… нет… Я зебра, но это как бы порода. – начала быстро оправдываться она, растерявшись, что её не так поняли. Я Бианте. Можешь звать Цеце. Вот – твёрдо сказала зебра. А меня зовут Дакота. Слушай, а ты интересная. Это что?! Настоящая шерсть, или люди прикололись?! Бианте приблизился к ней, и Коша предупреждающе прижала к голове уши, но тот полностью проигнорировал этот знак и прикоснулся к холке. Подёрнув шкурой, кобылица порывисто отступила вбок. Эти действия, наглость её пугали, но и отбежать от них в другой конец левады было бы, по крайней мере, не вежливо. Она вообще какая-то не такая. – сообщил Цеце, обернувшись на Нирвану, но та, попрощавшись, отправилась к человеку, который пришёл за ней. Пока – тихо сказала ей вслед зебра, к ужасу своему осознавая, что остаётся с этим наглым пони в полнейшем одиночестве. Тот, видимо, предпринял попытку догнать Неву, но вскоре воротился назад. Смотри, я тоже полосатый. – сказал вдруг он, предлагая Дакоте на внимание свою ногу с какими-то полосками, полосками, но очень маленькими.
Нирвана ушла, это, конечно, было печально, но с другой стороны, разговаривать с одной лошадью легче, чем с двумя одновременно. По тому, как Бианте неуклюже передвигался по сугробу, Коша смекнула, что он зверь тихоходный и уж точно её не догонит, разве что хитростью. Я тебя что-то раньше не видел. Ты давно здесь, о восьмое чудо света?! – прервал молчание Цеце и вдруг пошагал ближе к ней. Не знаю, наверное, несколько недель. – вполне спокойно отвечала Коша, синхронно отступая назад в тон мерину, который шёл на неё. А потом вдруг сделала резкий выпад вперёд и пребольно укусила Бианте где-то в районе плеча. Что ты преследуешь меня что ли? – с угрозой спросила она. Для Дакоты было характерным быстро учиться и всё схватывать на лету. Бианте обращался к ней нагло, вот и Коша моментально подхватила эту манеру общения. На морде её нарисовалось полнейшее «фи». Невоспитанный. – обронила она и, развернувшись на задних ногах, Дакота в несколько скачков пересекла сугроб и выбралась на протоптанную вдоль ограды дорожку, а по ней припустила замечательным быстрым галопом, не остановившись до тех пор, пока не оббежала всю леваду по её периметру.
Проскакав ровно круг, Коша остановила там, откуда начала и посмотрела на Цеце. Как сейчас с ним разговаривать, захочет ли он сам общаться с ней после её выходки, Дакота понятия не имела.
Но тут, общение с одним из первых жителей этого нового место прервалось приходом конюха, который, подозвал к себе Дакоту. Коша чётко услышала своё имя и послушно порысила к человеку.
-------------> проход

>>> Деннник Аки >>>

"Ну всё таки я была права," - Ака резко остановилась у ворот левады, молча ожидая, пока конюх, который её сопровождал, откроет деревянные ворота, - "Гречневый там. Ну что же... придётся мне всё таки составить ему компанию. Надеюсь, общение пойдёт на славу нам обоим," - паренёк в кепке не спешно открыл дверцу и отпустил Аку с "короткого поводка". Теперь можно вздохнуть с облегчением, та. "Кажется, это малый левад. Ээ.. круг общения меньше... Это типо намёк, ведь так? Я думаю, что да. Неужели мой старый фермер решил таким образом подшутить, обозвав меня неадекватной? Ни, этого вряд ли можно ожидать от моего спокойного белобрысого друга," - с ноткой недовольства успокаивала сама себя кобыла, шагая вдоль деревянного забора. Конь шёл впереди неё и, судя по всему, даже не замечал присутствия этой особы. "Ооу... а я - то одна что ли думала, что меня трудно не заметить, так ведь?" - Ака резко остановилась, вскинув голову:
- Эй, - окликнула Ака впереди идущего, и тут же поняла, что голос у неё конкретно охрип. Такое часто бывает, когда по долгу ни с кем не разговариваешь. Собравшись с мыслями, кобыла продолжила, но уже нормальным, размеренным тоном, - "Думаю, всё таки не стоит пользоваться фразой "на "эй" зовут лошадей", верно?" - Хэй - хэй, притормози - ка, - Ака рывком об бежала коня и слегка наклонила голову вправо:
- Как тебя звать - то? Идёшь - идёшь впереди меня, и даже не заметил. Проблемы какие - то? - и хоть говорила она довольно таки добродушно, даже с лёгкой усмешкой, в душе по прежнему было неспокойно. "Но меня учили, что нужно всегда не показывать свои негативные эмоции, даже когда тебе очень плохо. Я буду слушать маму даже сейчас, и во всём. Даже теперь, когда она умерла, она всё равно рядом со мной и помогает во всём. Без её совета - я никто," - глаза Аки затуманились, но спустя пару секунд всё уже пришло в норму, и она стала ожидать ответа своего собеседника.

Офф: Ээ... ты уж прости конечно, но я совсем не такая маленькая, как ты меня описываешь. Почитай в анкете моей, если интересно.) У меня крупное телосложение, я и ниже тебя не особо на много. Исправь пожалуйста :3

"Какой бы... весёлой я не казалась... я всегда скучаю по ней. В мыслях только Тиббетка - моя покойная мама," - горько подумала Ака, растворяясь в какой - то нелепой улыбке. Ну ведь не может же здоровая душа нормально улыбаться, когда в мыслях царит хаос и беспорядок, - "Я так любила её. Она учила меня жить так, чтобы потом хотеть прожить всё это заново, вновь и вновь. Не думаю, что теперь я смогу выполнить общение о том, что такое случиться. Я ни при каких обстоятельствах не смогу вновь пережить смерть матери. Для меня это... как будто большой кусок души просто отрезали. Сейчас он понемногу заглаживается, но пустота внутри всё ещё остаётся. Возможно, если бы у меня был хоть один брат или сестра, я бы переживала не так сильно. Ведь в них - кусочек Тиббетки," - белая кобыла нагнула мощную шею к земле и зацепила губами не много травы с пыльной земли, - "Хотя.. если всерьёз задуматься над этим, то получается, что и во мне есть кусочек мамы. Мы - родная кровь, и ни за что не соглашусь проститься с этой мыслью," - задумчиво пожевав безвкусную траву в зубах, Ака нахмурилась, - "Ну чего он молчит?" - кобыла покосилась на гречневого незнакомца. Спустя пару мгновений терпение её было на пределе, и она буквально пробуравила своим карим взором глаза коня, как бы говоря о том, что пора бы тому раскрыть рот, - "Нет, я совсем не хочу показаться агрессором. Ведь я такой и не являюсь. Просто... уж такая у меня натура. Придирчива, пунктуальна. Заносчива. В этой бошке - огромный пучок наглости, смешанный с запахом свободы и веры в то, что всё будет хорошо. Возможно, именно это помогает мне занимать первые места в соревнованиях?"
Конюхи о чём - то болтали рядом с дверцами левады. Были слышны их хриплые, уставшие голоса. Где - то вдалеке раздавался гул ветра, удары копыт по сухой земле. Окрики ворон, которые сидели на самых высоких ветках деревьев. Их маленькие чёрные глазёнки внушали какой - то заведомо ложный страх. Ака резко развернулась всем телом - в воздух взлетел клочок земли вместе с травой. У Аки такое частое бывает - одно неловкое движение, случайных шорох чего - то постороннего, громкий кашель человека - и кобыла уже не может найти себе места. В этот раз "разрушителем спокойствия" послужило карканье чёрного ворона. Кобыла бросилась к ограде - конюх тут же приметил это и издал какой - то звук ртом. Странный, но так или иначе, это послужило "долей успокоительного"  для нашей героини.
- Фуф, - вздохнула кобыла и повернула голову в сторону незнакомца. На вид - лет десять, этак восемь - девять можно дать, не задумываясь. "Гречневый" окрас. Сильный круп, мощные копыта, широкие плечи, глубокая грудь. Может, не много выше нашей Аки, - "Я уже представляю, какой у него голос и манера говорить," - сверкнув тёмными глазами, подумала кобыла, слегка подняв тем самым себе настроение, - "Наверняка, какой - нибудь "закрытый брутал", или как там таких называют? Фиг знает." Вроде бы, конь предельно спокоен. Глаза слегка затуманены, можно понять, что он о чём - то думает. И не скачет совсем, не бьёт копытами, не жуёт траву, не общается с другим "населением" левады. "Это он такой замкнутный, или... или это я совсем отстала от жизни, уйдя в своё горе, что совсем не замечала, что веселье вышло из моды?" - Ака пошевелила ушами, по - прежнему настойчиво ожидая ответа на свой вопрос. И вот наконец незнакомец ответил. Сальвадор? "Здорово.. наверно, он каких - нибудь знатных кровей, или как там это называется..? И голос у него вон какой, серьёзный, звучный. Это только мы пальцем деланы," - кобыла слегка улыбнулась, когда отвечала, хотя было видно, что атмосфера царит слегка накалённая:
- Сальвадор? Очень приятно, - Ака не много прогнула голову вниз и вперёд. Хотела было потянуться за очередной крохотной порцией сухой травы, но что - то в глубине души заставило её не делать этого, - Просто вы выглядели довольно задумчиво и не особо весело. Вот я и подумала, что что - то случилось, - хотя это и звучало, как оправдание, но на самом деле на душе Аки не было каких - либо грехов, так что извиняться было не за что:
- Я Ака. Возможно, что виделись. Я только недавно здесь, меня привезли с фермы, где я живу с самого своего рождения, - кобыла посмотрела куда - то перед собой, - Не большая ферма в окраинах Лос Анжелеса. Там никто и не знает о таком шике, что происходит здесь, в самом городе, в конном Клубе. Честно? Я даже никогда представить себе не могла, что судьба закинет меня именно сюда. Однако, - кобыла вновь улыбнулась, но на этот раз более искренне, - всё обернулось именно так. Я сейчас стою перед вами, как видите. И я очень счастлива тому, что мне предоставилась такая честь и удача. На той ферме... я много раз участвовала в соревнованиях, меня даже вывозили за пределы пригорода на более крупные мероприятия. Много раз занимала первые места, - Ака поспешила добавить важную вещь, - Ты не подумай. Я не хвастаюсь, я делюсь. Просто я ещё ни с кем из здешних не разговаривала, вот и разболталась, как тростинка на ветру, - кобыла заулыбалась, - Извини, если отнимаю у тебя время. Ну.. ты можешь тоже что - нибудь рассказать о себе, - "Надеюсь, он не начнёт меня ненавидеть из-за того, что я обратилась к нему на "ты" почти сразу после знакомства? У нас на ферме так было принято, уж не знаю, какие тут порядки..."

Всё та же Юта, всё тот же потрепавшийся кожаный, практически истлевший ошейник на её массивной шее. Прошёл год, даже больше, с момента её появления в городе Лос-Анджелесе, но ровно ничего не изменилось. Только улицы стали более знакомыми, по-прежнему оставаясь чужими и холодными; только из давно  выбранной мясной лавки сразу выбрасывали кусок мяса, не дожидаясь, пока собака отхватит что-то более дорогое и хорошее. И Юта, всё больше и больше опускаясь в рутину грязных улиц и отсутствия возвышенных мыслей, не замечала, как жевала чёрствые подпорченные куски, рвала их в грязи на мостовых, отгоняя утробным рычанием других бродяг. А чем она сама теперь отличалась от них? Такая же желчь, такая же мелочная ярость.
Давно она не видела Эвелин, давно чуждалась любого общества, окончательно замкнувшись в своём тесном жестоком мире, который не допускал никого кроме неё. У неё не возникало мыслей, всё дальше становились воспоминания о тепле человеческой руки; существовала, стала растением, особым, которому не нужно даже солнца, лишь пища и вода.
Собака проснулась о того, что что-то больно, не смотря на её сниженную чувствительность к боли, вонзилось в плечо. Видно во сне она ворочалась, и теперь острый край консервной банки осудил её опрометчивые действия. Издав тихий, практически скулящий звук, Юта поднялась на ноги и отошла от места своего ночлега. Ночлег? Теперь она выбирала его не так требовательно – где подкосит её лапы усталость, там и ложилась. Это утро стало в каком-то роде необычным для неё. Проснулась она раньше, чем это происходило обычно – солнце только-только касалось верхушек огромных холодных зданий. Раз уж встала, раз уж начался очередной день, значит, не стоит ложиться вновь – порешила собака и медленно, по-бойцовски наклонив голову от плеч вниз, вразвалочку направилась прочь из этого глухого переулка, кончающегося тупиком.
Утренняя прохлада почти не ощущалась собакой – всё-таки заметно потеплело. Какая же жарища будет днём. – мрачно предположила Юта, остановившись перед закрытыми воротами рынка. До открытия мясной лавки было ещё несколько часов времени, которое обещало тянуться медленнее обычного. Пока завтрак был ей недоступен, она решила прогуляться.
Тихие шаги, легкий скрежет когтей по асфальту сопровождал её путь, который она проделала от того места, где она спала, до самых окраин города. Стена, исписанная граффити осталась за спиной собаки, впереди был залитый бойким утренним солнцем зелёный пригорок, после которого начиналась длинная широкая дорога, по которой сейчас редко мелькали машины. Оттуда, куда вилась тёмная полоса асфальта средь зелени расцветающей природы, веяло чем-то до боли знакомым. Если идти в ту сторону, то дойдёшь до конюшни.  – вспомнилось Юте. Она колебалась пару минут, а затем, резвой рысцой спустилась с пригорка и устремилась вдоль шоссе. Закоренелая природа её души требовала какого-то смелого нового шага, перемен. Наверное, в этом маленьком путешествии она увидела какую-то возможность нового; нарушения обычного порядка.
Собака бежала неспешно, всё ещё колеблясь. Зато по дороге она обнаружила неплохую речку, практически привыкающую к шоссе, там искупалась, смывая с мощного тела грязь улиц; вместе с тем стал свободнее и её разум. И возобновила движение; на ходу просыхала её короткая шерсть, принёсшая так много невыносимо холодных зимних ночей в её бродячую жизнь.
Юта незамеченной миновала ворота конного клуба, проскользнув в широкую полоску пространства между их нижним краем и асфальтом. Недолгие скитание по территории привели её к левадам, в которых в столько раннее время гуляло не так много лошадей, как в обычное. Скоро, наверное, всех остальных приведут гулять. Как там, интересно, та рыжая кобыла? Всё так же носит на своей спине людей и вместе с тем ненавидит их. Юта усмехнулась. Хорошо, что я собака, у меня есть выбор. А действительно, хорошо ли это – наличие выбора? Когда у тебя нет выбора – всё предельно просто – ты знаешь своё предназначение, выполняешь свою рутинную роль, но разве Юта, считая себя вольной, не окунулась в мир похожих друг на друга дней? Проснись, не то ты потеряешь эту жизнь. – мелькнула свежая мысль, озарившая потёмки примитивных размышлений. Собака пришла в какой-то загон, пройдя под нижними брусьями левады, легла в тени дерева, посматривая на кобылу, находящуюся здесь. Пока её мысли были заняты чем-то другим, она всё пыталась нащупать то свежее течение, как пытаются ищейки среди тысячи запахов уловить один, единственно верный.
Надо что-то менять, но что? Что я могу изменить? Вернуться к Эвелин? Изнасиловать свою гордость, стать собачкой приносящей тапочки за подачки. А по сути, какая мне разница, всё равно уж сплю в помоях, вступаю в драки с бродяжками. Сама я. Стала бродяжкой.
Юта разозлилась было на себя, то самое чувство, что даёт ей мотивацию, но быстро утихло. Ей внезапно захотелось общения с кем-то. Как подобает, настал подходящий момент – соловая незнакомая лошадь, подошла к дереву с другой стороны, остановилась, чуть прикрыв глаза. Всё ей, наверное, просто. Живёт, наслаждается ранним утром, знает свою роль.
Утро доброе. – достаточно грубо поздоровалась собака, обращая на себя внимание. Юта чуть шевельнулась, поудобнее устраиваясь на примятой своим телом траве. Пока она шла сюда – успела обсохнуть, поэтому солнечная сторона совсем не манила её. Приятно, когда тело твоё чисто. Её дерзкий пронзительный взгляд исподлобья оценивающе оглядывал соловую незнакомку.

Листва шелестела на ветру, роняя на поджарое шоколадное тело причудливые скользящие тени. Изредка, её поднятый чуть вверх, на лошадь, короткий профиль, освещался проглянувшим сквозь листву солнечным лучом. Тогда собака щурилась, чуть забавно морща нос. Здесь было намного чище, чем в городе; шумел рядом лес, отдавая свету живительную прохладу; свистел где-то неподалёку ветер, приминая тонкие кончики молодой травы. Разве могло всё это сравниться с городом, с городом, который видела Юта с высоты своего роста и душевной организации. Идиллия окружающего мира, его натуральность казалась собаке чем-то сказочным, нереальным, будто всё окружающее не знало горя, не знало, что такое выживать, бороться за свою жизнь.
Лошадь была достаточно крупной (впрочем, для Юты, само животное - лошадь было крупным), ровной соловой масти, достаточно крепкого и ладного телосложения, разве что не проступали на её теле стальными узлами мышцы, как и прежней знакомой собаки – Алиенто. Кобыла казалась на вид добродушной, не конфликтной. Чуть вздрогнув, она обратила свой ясный взор на собаку, расположившуюся в тени. Неужели у лошадей совсем отсутствует нюх? Я же не с подветренной стороны зашла, вон и шавка из конюшни брешет на меня, чует, зараза. Юта живо вспомнила ту жестокую стычку с другой собакой в проходе конюшни, которая разрешилась смертью одного из участников. И раз Юта присутствовала здесь, значит, та драка кончилась её победой над очередной душой, горячо желающей жизни, так же, как и она. Она не страшилась смертей, окружавших её жизнь, её лапы не раз были в крови существа, которого собака убила. Такой уж сделала судьба, наверное, если бы не людская жестокость, надломившая её, тогда ещё, неокрепшую душу, быть может, и Юта была бы участницей выставок, жила в доме, около кормушки с едой, приносила бы палочки и бегала на поводке. У неё был бы смысл – хозяин или хозяйка, которых бы она преданно любила и эта любовь застилала бы манящие приключения улицы, её ужасы и страхи, скрытые в подворотнях, утаенные среди разлаженной грязной своры нищих бродяг. Борьба ожесточила её, поэтому собака уже не могла стать прежней, такой, какой она была рождена, такой Ютой, с какой всё начиналось. 
Лошадь забавно подняла на неё ровные аккуратные уши, чуть опустив морду, но не шею. Осторожничает поди. – усмехнулась собака. И вам доброе утро – ровно спокойно ответила на своеобразное Ютино приветствие незнакомка. Кобыла слегка согнула в суставе заднюю ногу, собака осталась внешне недвижима, но по телу её словно прошёл электрический ток, её мышцы снова были в тонусе, готовы прянуть со всей силой, вытолкнуть мощное мускулистое шоколадное тело в изощрённом прыжке. Губы чуть дрогнули, обнажая белые клыки, она чувствовала свою силу, силу своих челюстей, которые были готовы впиться, вцепиться намертво, стальным капканом душа жертву, выпивая её последние жизненные силы. Это была внутренняя подготовка, которая происходила в несколько секунд, следующим действием мог быть бросок.
Но пока лошадь не дала повода, а Юта не теряла боевой готовности, готовая дорого продать свою шкуру, ведь эта подогнутая задняя нога была воспринята собакой как угроза.
Прекрасная погода, не правда ли? – нахально и раскованно говорила собака, чуть пошевелившись, принимая более удобную позу для того, чтобы вскочить без промедления, если лошадь вздумает попытаться прибить её тяжёлым копытом. Юта не умаляла лошадиной силы, но была слишком уверена в себе и горделива, чтобы считаться с размерами противника, его тяжёлыми копытами, которые, если не сломают её кости, то уж точно нанесут тяжёлые удары.
Моё имя Юта – всё так же резко представилась она, не считаясь с мягкостью, которую проявила в начале разговора незнакомка. Каждое существо она привыкла рассматривать как потенциального врага, сразу оценивала физические качества, преимущества и недостатки. Пока она томительно терпела ожидание, которое могло разрешиться либо в мирный исход, либо перейти во вражеские отношения.

Отредактировано Helios's Juta (2012-28-05 16:53)

Видно прекрасно поняв язык тела Юты, соловая незнакомка, потупившись взглядом в траву, выщипанную около столь популярного дерева, выпрямила ту ногу, которая была согнута минутой ранее. Впрочем, это не принесло ни доли расслабления в позу собаки, она привыкла видеть во всё подвох, скрытую угрозу, как таит её в себе человеческая рука, которая может вдруг сжаться в кулак и ударить по голове.
Усилившийся на какие-то пару секунд ветер принёс новую порцию летних мотивов: чуть едкого для собаки запаха хвои, дурманящие ароматы полевых трав, что росли на вольных лугах, где ещё не ступала Ютина лапа. Она чувствовала все эти запахи острее чем лошадь в силу принадлежности к собачьему роду, несмотря на то, что особенности её породы предполагали, что Юте не быть ищейкой. В питбулях более ценятся бойцовские качества, выносливость, преданность человеку, сила духа; ведь питбуль всегда думает что побеждает, даже когда проигрывает. И она была бы предана человеку, как и сотни своих сородичей, да вот жизнь устроилась по-другому.
Как показалось Юте, её слова произвели не самое приятное впечатление на лошадь, хоть та и не выявила своего истинного отношения словом или хотя бы взглядом. Юта же, если и нарушала каменную маску своей морды, то делала это от души – не долго таились эмоции в этой грубой квадратной голове.
Лошадь потоптавшись на месте, заняла несколько другую позицию – полубоком к собаке, которая, в свою очередь, будто бы дёрнулась на какой-то миг, встрепенувшись, но всё же осталась на своём месте, наверное, передумав. Шерсть, взъерошившаяся на холке, почти сразу же полегла обратно; течение времени восстановило прежний порядок.
После того, как Юта представилась, соловая незнакомка решила всё-таки ответить. Да, погода просто шепчет – спокойно и мягко проговорила лошадь. Собака тут же, несмотря на то, что маленькая пауза предполагала продолжение речи собеседницы, резко переспросила: И что же она шепчет?
я Кардани Прил, ну или просто Карди. Приятно познакомиться, Юта. Да, приятно. – проговорила собака, будто пробуя это просто слово «приятно» на вкус. А у меня тоже было двойное имя. – неожиданно сказала она и лоб её хмуро собрался морщинистыми складками. Странно, она была, казалось, в таком сильном напряжении, но мышцы её ничуть не уставали. Гелиос, Гелиос Юта. Странно, эти слова были сказаны на тон спокойнее, даже небольшие жёлтые глаза, казалось, посмотрели на лошадь спокойнее, не с таким самоуверенным нахальством как секунду назад. Юта любила воспоминания, те, которые так бережно она хранила где-то глубоко в своём сердце.
Заслышав лёгкий шорох, который едва уловили её чуткие уши, Юта резко дёрнула мордой в сторону заинтересовавшего звука. Недолго вглядываясь в траву, собака обнаружила всего лишь не подозревающего о том, что его заметили, кузнечика. Напряжённое тело было подобно пружине, которая должна была непременно распрямиться, прежде чем собраться вновь. Вот и Юта, казалось, позабыв про присутствие здесь Кардани, которой могли показаться смешными или глупыми действия собаки, резко выпрыгнула с налёжанного места. Приземлилась она чуть меньше чем на пол метра от изначальной точки. Казалось, раскрытая пасть, обнажив гряду острых зубов, была параллельно с лапами, но всё же те приземлились раньше, прижимая «добычу» к траве; секундой позже, собака впилась зубами в траву – так это смотрелось со стороны, но несчастный кузнечик всё же попал с травой в рот Юты. Это был скорее выплеск силы, чем желание поохотиться на дичь, которой всё равно ей не насытиться. Собака обтёрла прилипшие к губам травинки о свою лапу и, обернувшись, через плечо посмотрела на Кардани.

Отредактировано Helios's Juta (2012-28-05 21:15)

Искала ли Юта когда-нибудь неприятностей на свой потянутый мускулистый зад? На этот вопрос можно посмотреть с двух сторон: с одной – неприятности всегда находили её сами, таясь за каждым поворотом её пути. С другой стороны, разве она когда-нибудь принимала мудрое решение, когда ей бросают вызов? Нет, её позиция – бороться до последней капли крови, бороться, пока соперник не будет уничтожен – иначе просто не может быть. Поэтому её пылкая душа была готова воспламениться от любого малейшего повода, держа репутацию неудержимой свирепой собаки, доводящий практически любой конфликт до пролития крови.
На этот короткий, чуть ли не насмешливый вопрос Кардани ответила неожиданно охотно, развёрнуто и как-то… вдохновлено что ли. Собака прислушалась, чуть приподняв одно обрезанное «острое» ухо на соловую лошадь.  По сути, она ведь тоже это видела – разговор природы, должна была чувствовать себя частью родительницы всего, но только вот подобный склад мыслей присущ мыслителям, да мечтателям, а мысли Юты более материальны и насущны, растеряв со временем остатки возвышенности и глубокого смысла. Она далеко не глупа и, пожалуй, оставшись наедине с собой, могла бы мыслить так же.
Красивое имя. Редко можно встретить кого-то с двойным именем. В моей памяти ты первая. Собака вроде бы согласно кивнула головой. А потом резко возразила: я знаю лошадь с длинным именем. Алиенто Диабло. Как-то просто это было сказано, впрочем, она не хвасталась своими знакомствами, скорее хотела что-то ответить, поддержать разговор. Юта была немногословна, замкнута в себе и поэтому тяжело вдруг взять и заговорить с кем-то, не обладая на таком уровне навыками коммуникации.
Маленькая демонстрация силы Юты произвела на Кардани впечатление, правда не совсем такое, какое бы хотелось сложить собаке: соловая рассмеялась, назвав, в конце концов, её милой. Хм, давно её так никто не называл, хотя бы потому что угрюмость и горделивость эта особа всегда выставляла напоказ, отталкивая любые возможные знакомства, связи. Смех затронул её гордость, впрочем, она сдержала подступающий к горлу колючий комок злости. Вместо этого она, чуть навострившись, будто готовая к резкому прыжку, пошла прямо и ровно на кобылу, бегая по ней взглядом, но потом отчего-то свернула и улеглась на то место, где трава была уже до этого ей примята. Будто говоря сама с собой, она произнесла с какой-то закравшейся в её голос ноткой грусти: Гелиос Юта – так в паспорте было написано. Подняв ехидный, желчный взгляд на Кардани, она с усмешкой проговорила: не сразу же я вольной стала. Как ни старалась собака, всё равно в её голосе проскользнула печаль и неуверенность в этом слове «вольная». Раньше как было гордо ощущать себя «вольной», упиваться этим чувством свободы, что ты можешь сама определять свою судьбу, но теперь, в редких размышлениях, Юта понимала, что теперь «вольная» для неё стало более чем «бродячая». Бродячая, бродяжка, разве это звучит гордо? – Да непохоже. Не было уже той радужности, с которой собака ранее воспринимала свою уличную жизнь.
Юта, отчего-то вдруг расслабившись, завалилась на бок, сладко вытянув в сторону сильные лапы и от души потянувшись. Затем, обмякла, лишь через некоторое время, приподняв тяжёлую голову над травой, смотря на соловую. Лошадь существо большое, а значит неуклюжее. Мне потребуется гораздо меньше времени чтобы сориентироваться, чем ей. В любом случае – моё дело быстро – вскочила, отскочила, напала. Руководствуясь умственными доводами о собственной безопасности, собака смогла хоть чуть-чуть расслабиться здесь – в тени дерева, царственно раскинувшего свои ветви. Впрочем, она была бы не прочь сейчас побегать, заняться какой-нибудь активной деятельностью – долгое путешествие из города в конюшню мало утомило её.

Отредактировано Helios's Juta (2012-28-05 22:57)

М, я тут совершенно недавно. Прости, но я не знаю кто это. – неловко ответила Кардани на резкое высказывание собаки в сторону длинных имён. Да она такая – как-то отстранённо пояснила Юта. Ненавидит людей, но носит их на своей спине. Как глупо. Она усмехнулась, уютно поджимая под себя лапы, краем глаза поглядывая за лошадью – а вдруг взбесится в одно мгновение и пойдёт на неё, желая затоптать тяжёлыми твёрдыми как камень копытами.
За прошедшее время, собака чуть адаптировалась к окружающей её обстановке, стала меньше ожидать подвоха, смогла расслабиться, поверив в зыбкую надёжность другого существа. Светлая соловая громада лошадиного тела уже не казалась ей такой опасной, требующей постоянной собранности и самоконтроля.
Кроме того, Юте показалось, что со своими небольшими габаритами, она смогла произвести пугающее впечатление на лошадь, когда направилась прямо на неё, это порядком подкормило её гордость.
Кардани начала как-то бестолково, на взгляд Юты, топтаться на месте, будто примериваясь к какому-то действию. Тьфу ты, не поднимай пыль. – подумала она и поморщила нос, чуток насторожившись непонятным действиям. Но когда кобыла начала крениться, сначала на колени, потом переваливаясь на бедро, Юта вскочила на ноги, но, не зарычав – поняла, что лошадь просто легла. Медленно осела пыль, после того как Прил легла и тряхнула шеей. Какая неповоротливая, ужас. Она же не может быстро встать – сначала ей надо вытащить длиннющие передние ноги, поставить их, рывком подняться, задние выпрямить. Кошмар! Мне-то – секундное дело вскочить. Собака, держа голову низко к траве, по-хозяйски обошла кругом вокруг Карди, бесцеремонно разглядывая её. Наконец, остановилась напротив морды и села, выдерживая, однако, дистанцию примерно в два своих корпуса. Всё-таки, осторожность никогда не помешает.
И давно ты как «вольная птица»? По ошейнику можно сказать, что давно, он такой потёртый. – поддержала, в свою очередь, разговор кобыла; в её голосе послышались Юте нотки ободрения, вежливого участия, возможно, даже понимания. Но разве она жила в городе на улице? Как она может понимать? Пф. Чушь.
Собака призадумалась, видно что-то припоминая, потом произнесла: Этот ошейник на мне почти всю мою жизнь – с тех пор как шея выросла вширь. Лет пять, наверное. Юта подняла как всегда прямолинейный и резкий взгляд на лошадь, а потом вдруг решила сократить дистанцию между ними, опустившись в положение «лёжа» и мягко передвигаясь на согнутых лапах, скользя животом по траве, подползла гораздо ближе к морде лошади.
Давно, очень давно. – сказала она с какой-то ноткой таинственности. Когда-то я была счастлива, потому что у меня был Он. А потом… Юта грустно вздохнула, Он умер. Сам по себе, мне не понять от чего, просто стал холодным. Собака потупила взгляд в землю, видно соображая дальнейшие свои слова. После недолгой паузы, она произнесла: Я бы убила за Него, но не знаю кого. Его забрали у меня люди в белых халатах – выстрелили в меня чем-то и я заснула. Потом меня взял Его ужасный сын, который меня бил, привязав к батарее. Собака усмехнулась и глаза её вдруг сверкнули ужасающим огоньком сладкой мести, говорить стало в разы легче: Потом я разгрызла его руку до кости, когда удалось добраться до него. Ещё одна холодная усмешка сорвалась с её уст: Избил и выбросил. Так и стала «вольной». Иногда попадалась в собачьи отстойники, но всегда выкручивалась. Вот так-то. Юта и не заметила, как просто и легко рассказала практически незнакомой собеседнице историю своей жизни, сухо и без прикрас, отбросив многие события, посчитав их ненужными. Хотя, быть может, просто стёрлась память?

Отредактировано Helios's Juta (2012-29-05 00:32)

Замечая, как лошадь водит ушами за ней, собака подумала, что, наверное, у этих животных очень хороший слух. Ни хрена, уши как локаторы. Собака за версту чует, а лошадь, значит, слышит.
Это действительно очень глупо, делать то, от чего у тебя закипает внутри. Может, у неё нет другого выбора? Может она просто делает то, что ей велят делать? А она ничего не может с этим сделать.  – проговорила Кардани. Наверное, она в какой-то степени говорит и про себя. Все ведь лошади людей на спинах носят, а в рот им суют железки. Хм, пожалуй, это ещё хуже, чем намордник. На какие только изощрения не идут люди, ведь само по себе их тело так беззащитно. Где же челюсти? Где когти? Да они даже дёру дать не могут как следует. Поэтому изобрели всякие предметы, чтобы увеличивать свою силу. Ножи заменяют им зубы, машины - замена быстрым ногам, оружие даёт возможность убивать. Ходят в тряпках, прикрывая белую кожу, ведь шкуры даже нет! Собака тряхнула головой, отгоняя прочь мысли, которые уже давно были ей продуманы и оформлены в умозаключения. Глядя на лошадь, которая будто бы неловко перевалилась в некую другую позу, Юта ещё раз подивилась неуклюжести этого большого животного. А вдруг опасность, она же время потратит, чтобы встать. Когда лежит -  кажется ещё более огромной, как-то я не заметила этого, когда была с Диабло.
Соловая собеседница повествовала ей о случае из своей жизни – смерти одного, едва знакомого сородича. Тебе-то легко было, у меня ведь умер Он. Те дуновения старой боли, словно ветер с кладбища, холодили поднявшуюся шерсть вдоль хребта, Юта несколько раз усмехнулась, словно ей больше нечего было сказать. Потом странным отвлечённым голосом изрекла: Все хрипят, когда артерию в горле перекусываешь. Собака глубоко задумалась; затуманился её взгляд, она, казалось, и забыла, что разговаривает с лошадью, с травоядным существом, по сути – жертвой. Юта же была по природе своей хищницей, разве что такая дичь была ей неподвластна. Впрочем, проронила она эти слова без какой-либо задней мысли, не нарочно.
Так обе они лежали и смотрели сквозь друг друга, как говориться – с кем-то и помолчать приятнее, чем в одиночестве. Наконец, Юта, медленно выйдя из своеобразного транса собственных мыслей, сфокусировала повседневный резкий взгляд на морде Кардани. И ты так же людей возишь? – спросила она; нотка непонимания мелькнула в её голосе. Хотя да, наверное, у лошадей вообще нет выбора. Вы слишком огромные и заметные, чтобы сбежать и жить среди человеческого общества. Собака вдруг оживилась: я тоже когда-то возила Его в санках, Он опутывал моё тело шлейкой и я тянула за собой сани с Ним. Это было так весело зимой. А затем Юта задала вопрос, который давно её интересовал: А если вы, лошади, калечитесь? Ну ноги ломаете там, например, что тогда? Собака уставилась на ногу Карди, подогнутую близко к телу. Хотя такую «косточку» надо ещё постараться чтобы сломать. Да она в десять раз толще моей лапы!

Юта чувствовала на себе внимательный, изучающий взгляд лошади. Кардани смотрела на собаку так, будто впервые смогла детально рассмотреть её хмурый грубый образ. Хмурой она была часто, такая уж особенность, что навострённые уши заставляли кожу на лбу собираться мягкими заметными складками. Бывало такое, что морщинистая шкура разглаживалась – если она опустит уши, но разве Юта не всё время находится в состоянии боевой готовности? Разве не ожидает она драки? Как сжатая пружина, её тело было готово извиться в ловком прыжке, а челюсти сжаться на чьей-то шее. Жестокость – вот её удел. У Юты не было нравственных тормозов, не жила она заповедями – что-то моральное подсказывало ей сердце, а остальное – она хищница.
Карди рассказала ей про своих людей, какого-то хозяина, которому она благодарна. Их же постоянно продают, передают как большую игрушку из рук в руки. Говорят, каждая собака должна найти Его или Её, быть преданной, а как же вы, лошади? Вас же продают как вещи. Юта фыркнула, подумав, что быть бродячей собакой лучше, чем лошадью. У Юты хотя бы есть выбор – она может остановиться где-то, прижиться в человеческой семье, если позволит горячее сердце; или же быть собакой улицы. А лошадь-то вечно запутана в кожаные ремни, вечно заперта за решётками, закрыта высокими заборами. Собака в какой-то момент поняла их, их философию, поняла жгучую ненависть Алиенто ко всему роду человеческому. Её размышления подкрепили слова соловой кобылы, отвечающей на последний вопрос Юты, которая по-прежнему продолжала смотреть на большие крепкие лошадиные ноги.
Как игрушка. Когда сломалась – выбросили.
Последние слова кобылы были позитивными, какими-то жизнеутверждающими, сказанные радостно с ноткой ободрения. Да я уж верю – сказала Юта, отрывая взгляд от лошадиных ног. Она встала и отряхнулась, освобождаясь от осевшей на её шкуру пыли. Затем, потянулась, растягивая чуть затёкшие от бездействия мышцы. Она вытянула передние лапы вперёд, прогибая спину, наверное, желая коснуться грудью травы. Походить не хочешь? – спросила собака у Кардани, внезапно совершив один очень маленький игривый круг на месте, будто собиралась схватить свой хвост. Обычные собачьи черты были ей совсем не чужды. И порой казалось странным – эти игривые выходки, ловля кузнечиков совсем не сочетались с её тяжкой жизнью, угрюмостью и эгоистичной мрачной натурой.

Их разговор перешёл на печальные ноты; что Юта, что Кардани имели своё представление об окружающем мире, несколько по-разному видели его. Интересно было собаке узнать другую сторону жизни, ту, о которой она не догадывалась ранее – мир глазами лошади.
Юту отвлекли действия конюха, который копошился далеко от них около калитки. Собака чуть зарычала сквозь сомкнутые челюсти, обернувшись на него, но, не вставая с места. Далее Карди поведала Юте о лошадиной жизни, которая была знакома кобыле не понаслышке, поскольку соловая лошадь сама была участницей этой жизни, играла свою определённую роль. Люди всегда стараются преобразовать окружающий их мир, такова их позиция, направленная в большинстве случаев на варварское отношение к природе. Они привыкли использовать всё окружающее или же переделывать так, как велит им «мода». Из-за этой самой моды Юта лишилась части своих ушей, которая предусмотрена природой для того, чтобы прикрывать внутренности уха от внешних раздражителей. Многим собакам отрезают хвосты, тоже делают и с некоторыми породами лошадей, лишая бедных животных возможности спасаться от насекомых в жаркие летние дни. Лошадь без хвоста – настоящая мишень для паразитов.
Юта была уже на ногах, чувствуя в них всю ту же силу и напряжение, хотелось наконец-таки выпустить скопившийся клубок энергии. Горячая кровь бурлила в жилах путбуля, собака была готова к любой подвижной деятельности. В ответ на предложение собаки, лошадь неуклюже переваливаясь, собралась вставать. Для начала она села, насмешив комичным видом Юту, которая, чуть улыбнувшись, фыркнула и отступила на несколько шагов назад, давая кобыле больше пространства для её манёвров.
Кардани рывком поднялась на ноги, подняв очередное облачко пыли, медленно оседающей обратно на землю. После чего от души отряхнулась, и Юта проворно отпрыгнула вбок, чтобы не попасть под пыльное облако. Лошадь вышла из-под тени дерева и солнце, стоящее уже совсем высоко, осветило её красивую песочную шкуру. Взгляд собаки упал на круп Карди – там была человеческая метка – тёмный выжженный на шерсти и коже контур.
Куда подадимся? – спросила кобыла. А куда ты выйдешь отсюда? Куда податься в леваде? Пф. В другой её конец. – всё о чём подумала Юта не прозвучало этим летним жарким днём, собака лишь громко сказала, чтобы звук её голоса долетел до высокой собеседницы: Куда хочешь. Чуть позже она добавила, чуть повернув голову в сторону Карди, но, не поднимая её вверх: А есть выбор?

Соловая кобыла как-то воодушевилась, будто задумала для себя что-то необычное, не обыденное. Выбор есть всегда! Ага. – сказала собака вслух, а в мыслях её пронеслось: Но не у лошади. Кардани чуть опустила к собаке голову, это понравилось Юте, как чрезвычайно гордой особе, не любящей смотреть на кого-то снизу вверх. Но смотрела Прил не на собаку, а на калитку, около которой совсем недавно копошился конюх. Юта не придала этому значения, поскольку заборы не представляли ей какой-либо трудности – она легко пролежала под ними, либо делала подкоп. Есть у меня одна идейка. Я такое на второй конюшне проворачивала, когда старый конюх забывал нас в леваде и оставлял на ночь. А ночи там холодные были, даже летом. Ну так и что же ты задумала? – несколько скептически отозвалась собака, говоря громко. Своим громким сильным и слегка грубым голосом она привлекла конюшенную собаку, которая высунула мохнатую морду из-за угла самого ближнего к леваде строения и нецензурно облаяла Юту. Она же, в свою очередь, отвечала полнейшим игнорированием. Во-первых, она вела разговор с лошадью, прогуливалась с ней. Кто же разберёт этих лошадей, что мелькнёт в этой большой голове, если вдруг собаки сцепятся? Может быть, она испугается, может быть, в неё взыграют такие же агрессивные качества и она бросится в гущу событий. А во-вторых, Юта слишком себя уважала чтобы бежать на каждый вызов, как на призывный свисток. Хочется драться – подойдёт сама. Из-за угла почти полностью показалась сука непонятной неопределимой породы, которая активно показывала собственнический инстинкт, демонстрировала, что охраняет эту территорию, но колебалась. Видно конюшенной собаке не раз прилетало тяжёлым копытом, и она побаивалась приближаться, когда рядом с объектом её волнения находится лошадь.
Юта дошла с Кардани до калитки и тут же не удержалась от ехидного замечания: Пожалуй такой огромный подкоп даже я не смогу сделать. Усмехнувшись, она почти грациозно распласталась по земле, просачиваясь под нижней планкой забора. Едва Юта оказалась за границей левады, как незнакомая собака сорвалась с места, оглашая окрестности визгливым лаем. Губы дрогнули в едкой улыбке, нет, скорее кровожадной ухмылке, обнажая крепкие длинные клыки, а шерсть на загривке поднялась дыбом, сердито взметнулся вверх длинный изящный хвост. Она осталась на месте, впиваясь холодным взглядом в приближающуюся собаку; ей не нужна была помощь Кардани, ей вообще сейчас никто не был нужен. Вроде бы она не изменилась внешне, всё тоже глубокое мирное дыхание, лишь на широко расставленных лапах сильнее проявились под тонкой шкурой пульсирующие вены. Дворняга была уже очень близко, двигаясь полубоком, взъерошившись. У собак есть определённый ритуал перед дракой как и у всех диких животных: сначала каждая особь старается показаться более внушительной, сильной, устрашающей. Но Юта давно оставила эти традиции, посчитав их глупыми. Наверное, тут сказывалась и её несколько травмированная психика. Внезапно она совершила прыжок, сжавшимся ядром пролетев это расстояние до собаки, собака никогда не любила долгих телесных контактов, прикосновений к сопернику; она рванула конюшенную охранницу в плечо и проворно отскочила, отплёвываясь от густой шерсти, оставившей неприятное ощущение во рту. Соперница взвизгнула, когда челюсти сжались на её плече, и стала колебаться. Этим кратким промежутком времени воспользовалась Юта – она подскочила снова. Ухо дворняги повисло неряшливыми клоячьми, она попятилась и развернувшись, с визгом припустила под защиту конюшенных стен.
Собака насмешливо посмотрела ей вслед. Проводив едким взглядом, пока мохнатый зад не скрылся за углом. Схватка прошла очень быстро, шерсть на загривке Юты улеглась. Она вернула своё внимание к Кардани. Добродушно посмотрев на лошадь, заметила: разве это боец? Глупая ещё слишком.
Юта стала обтирать морду об лапы, очищая губы от чужой шерсти и крови. 

Собака лениво зевнула, обнажив гряду острых белых зубов. Пожалуй, с такими челюстями легче быть победителем, легче быть той, что всегда права. А собака считала именно так. Она всегда права - не может быть иначе.
Кардани внезапно выразила Юте свою благодарность: Спасибо тебе, давно я мечтала наподдать этой особе. Маленькие надоедливые создания, вечно крутятся под ногами. Я не имею в виду собак вообще, конкретно эта меня достала. Она получала пару раз от меня копытом, но видно это не действует. Юта неопределённо качнула головой, быть может, ей пришлись не по душе эти слова. Собаки делятся на три категории: Победители, трусливые и мёртвые, другого не дано. Так рассудила собака, говоря лишь об одной сфере жизни, о той, в которой жила она сама. Жизнь бродячей собаки. Ведь есть другое для собаки право, другая для собаки жизнь – жизнь, посвящённая человеку.  И там другие законы.
Юта легла на траву и несколько раз перевернулась кубарем, дурачась во время своеобразной паузы в разговоре. Снова встав на все четыре ноги, собака поинтересовалась у Карадни: ну так и что же ты придумала? Может, ничего она не придумала, а всё надеялась, что я что-то изобрету до последнего? Ну ясно же, что ей не пройти сквозь забор, ни подкопать его, ни перепрыгнуть. Лошадь большая, но такого барьера её точно не взять.

Отредактировано Кардани Прил (2012-11-06 01:04)