Джилл возилась с Полонезом так трогательно, так по ребячески. Вплоть до того, что она шептала ему слова в ухо, разговаривала с ним о дальнейших начинаниях. Вороной лишь кивал мордой, щекотал губами её плечи, руки, изредка облизывая от снастей. Девочка поглаживала его вспотевшую шею, гладила по лопаткам, общалась. Это было так странно. Нет, конечно вороной всегда был обласкан вниманием, но таким... Для него это было редкостью. Складывалось ощущение, что Джилл понимала его от одной лишь мысли. Он отвечал на её вопросы, говорил с ней, изредка даже гугукал. В манеже было сыро, от смольной шкуры поднимался горячий, молочный пар, так-же как и из ноздрей. Дыхание нормировалось, сердцебиение успокоилось. Покусывая горячий трензель жеребец переступил с ноги на ногу. На его спину упала яркая попона, определенно она была чужой. По скольку запах был таким резким, слегка странным, и возможно даже знакомым. Вдруг в его голове замерцали картинки седовласой кобылицы. Пандора - яркая, знойная, очень умная кобыла, полюбившаяся ему всем сердцем. С ней ему довелось встретиться лишь в начале лета. Больше он её так и не видел. Чувство грусти охватило его душу, в горле образовался колючий ком, который невозможно было так сразу проглотить. Мысли об этой кобыле наведывались к нему только перед сном. Он вспоминал её глубокие глаза, горячее дыхание на своей вороной шее, сладкий голос. Тяжело выдохнув Полонез переступил с ноги на ногу, и вытянув шею быстро отряхнулся, стараясь прогнать эти мысли прочь. Попона была надёжно застёгнута на его округлившемся теле, она никуда не выпускала его горячий пар, исходивший от его шкуры. Ему даже не было холодно, он вскипал, от досады. Сейчас он жалел, что аромат этой попоны был таким знакомым. Он никогда не давал себе слабинки, грустил когда оставался лишь наедине со своими мыслями. Вскоре, Джилл отвязала повод от препятствия, и похлопав вороного по шее, направилась к выходу. Жеребец не стал сопротивляться и быстро поспешил следом. Его ноги вязли в грунте, слегка вздрагивали совершая шаги. Тяжелое дыхание щекотало спину девочки, как и его морда. Вскоре, девочка отворила дверцу манежа, и выйдя по началу сама, а затем выпустив за собой и Полонеза, развернулась, для того, что бы хорошо затворить дверь манежа. Жеребец с улыбкой наблюдал, как эта юная леди поспешно толкала тяжелую дверь, дабы не выпустить горячий воздух. От лошади, как от паровоза, исходило огромное облако пара. Он поднимался  к небу, и быстро рассеивался... Влажный, прозрачный воздух казался таким чистым и холодным, как родниковая вода, стекающаяся вниз по скалам. Прохладно, темно. Звёзды с луной  как-то освещали эту местность, да и тусклые фонари показывали что тут и где.
Повод снова натянулся и жеребец, как маленькая собачка, повинуясь, отправился следом за маленькой "хозяйкой". До конюшни было всего 5 минут ходьбы, но из-за того, что тропинка была усеяна огромным количеством грязевых луж, Джилл решила пойти в обход, что добавляет к тем пяти минутам ещё столько же. Кованные копыта коснулись асфальта, и теперь цоканье его шагов стало звонким и отчётливым. На удивление здесь никого не было. Ни единого человечка. Фонари мерцали тусклым огнём, освещая скамеечки, которые возможно днём, были любимым местом для влюблённых пар и детей. Полонез недоверчиво осматривался по сторонам, косил ушами за любыми шорохами, но так-же преданно следовал за девочкой. Спереди виднелась какая-то светлая фигура, явно лошадь, и точно вместе со всадником. Воодушевившись этим, Полонез вытянул шею и громко заржал, надеясь получить ответ о том, что он не один здесь.

Эминем, казалось, заснул. Он сидел, закрыв глаза и как будто хотел сделать вид, что его нет. Джилл это рассмешило. Она изо всех сил старалась подавить порыв хохота, когда оказалось, что даже лежа она выше чем рэпер. Истерику удалось искоренить. Кажется. Но кости звенели очень сильно. Больше никогда не буду так сдерживаться, - решила она и уткнулась носом в лошадиную гриву. Кайфово. Наконец, на ее приветствие отреагировали. Причем, довольно забавным способом. Приоткрыв один глаз, парень посмотрел на нее: Я сплю и вижу сон. Кто разбудит – тот ган… - Эминем вовремя оборвал себя. Джилл, не в силах больше сдерживаться, расхохоталась. Договаривай. Гандон, так гандон. - сквозь откровенный ржач выдавила она. На глаза от смеха навернулись слезы. Я наверное, как истеричка выгляжу. - от этой мысли она не сбавила обороты, а наооброт еще больше расхохоталась. Заболел живот от смеха. Пришлось сделать волевое усилие, чтобы прекратить этот детский сад и вести себя по нормально. Улыбку, напоминающую ухмылку, девочке убрать не удалось. Прости. - шепнула она, боясь спровоцировать очередой приступ смеха. Это было пострашнее цунами. Некстати вспомнились недавние затопления на берегах Калифорнии. При мысли, сколько людей смыло в море, Джилл тут же успокоилась. Ну, как дела у тебя? - спросил Эминем. Дела?. Дела нормально. Знакомься - это Полонез. - при последних словах она похлопала жеребца по шее. Он вел себя отлично, значит заслужил похвалу. Девочка отпустила повод. Она уже доверяла коню. Не холодно тебе? - поинтересовался рэпер. Даже неделю назад я не представляла, что в Лос-Анджелесе я буду ехать рядом со звездой т_а_к_о_й велечины и он будет обо мне заботиться. - подумала Джи. Нет, я привыкла. - она улыбнулась собеседнику. Как назло, в этот момент подул холодный ветер. Девочка плотнее прижалась к теплому коню. Тишину прервал голос: А родители твои не против, что ты так поздно гуляешь, да ещё и с каким-то там Эминемом? Я бы, пожалуй, свою дочь за такое поругал. - Джилл как-то странно взглянула на собеседника. У тебя есть дочь? - ловко увильнула она от ответа. Да, ловко - подходящее слово. Джилл часто приходилось себя ругать, потому что детально обдумывая предыдущии разговоры она подбирала такие удачные фразы, что злилась на себя - мозг тормозит до ужаса. Но сейчас, к счастью, все удалось и девочка радовалось. Окинув оценивающим взглядом Эминена, как бы проверяя, до какой степени ему можно доверять она со вздохом сказала: А вообще-то, нет у меня родителей. Уже пару дней, как нет. Я родом из Лондона. Маму и папу убили. Они знали это и оставили мне записку, в которой написали про Каю. Она моя двоюрдная сестра. Временем - ты сам понимаешь, я больше не связана. Могу даже спать на конюшне. - при последних словах на ее лице промелькнула улыбка - "а что, хорошая идея". Джи уткнулась в Полонеза и подавила непрошеные всхлипывания и слезы. Не хватало еще и разреветься.

--- Манеж бочка
Конь был в отличном состоянии. Его почистили, прогуляли, накормили, вдоволь погладили, а что еще нужно коню для счастья? Эта девушка ему очень понравилась, она имела опыт в конном деле, умела построить день правильно. Кант шел быстрым шагом, сейчас он был легок как никогда. Его ничего не напрягало, он не ощущал назойливых ремешков на своей мордахе. И в этот момент ему вспомнилась Софи. Как же он любил её. Они понимали друг друга так, будто были связаны невидимыми ниточками. Сейчас ему хотелось заплакать. В чью-то жилетку. Перекинуть морду через чье-то плечо. Ему хотелось, чтобы его кто-нибудь обнял. Но обнять этого гиганта было бы не так-то просто.
Девушка подала ему новую команду, и Канти плавно перешел на рысь. Вдруг в лицо девушке и в морду коню подул свежий легкий ветерок. Длинная грива жеребца развевалась на ходу. Не нужно думать о грустном. Нужно жить дальше. Какая банальщина. Но это правда помогает. Кант приободрился. Он как можно более мягко проходил повороты. Хотя с его размерами ему пришлось потрудиться.

Девушка заметила, что Канти пытается ей понравиться. Она похлопывала его по плечу и подбадривала, говоря ему некоторые фразы. Жеребца это и впрямь бодрило и успокаивало одновременно. Он чувствовал, что некая невидимая связь между этими существами все же возникла, но её еще нужно развивать. Кантиан весело гоготнул в ответ девушке и по её же команде перешел на шаг. Некоторое время придерживаясь этого аллюра, конь вновь устремился к следующему повороту уже рысью, опять же по команде барышни, восседающей на его спине. За этот промежуток времени он привел свое дыхание в норму. Хотя, что там приводить, он еще и не побегал толком.
На улице стояла теплая погода. Недавно прошел дождь, дорожки были сухими, но с мокрыми пятнами от луж, которые еще не до конца высохли. А тяжелый першерон, разгоняя оставшуюся в этих лужах воду, летел вперед, догоняя ветер.

Отредактировано Кантиан (2011-21-10 15:40)

Девушка плавно опустилась на спину коня и прижимая шлюз к бокам лошади начала переводить на шаг, что бы поменять направление на дорожке с габаритами Катиана на рыси это было не возможно сделать, так, как конь был массивный и крупный, а дорожка довольно узкая, что бы он мог без вреда себе выполнить полувольт. Переведя на шаг начала плавно поворачивать через половину вольта, оглаживая по шее одной рукой, а другой придерживая гриву и подталкивая шенкелями вперед, чтобы не потерять импульс

Воздух, пропитанный знакомыми запахами, совсем не давал как следует отдышаться. Неподвижная духота застыла в четырех стенах и давила отовсюду. После обеда в конюшне было как никогда тихо и сонно; лошади дремали, люди изредка проскальзывали незаметной тенью между денниками, а на улице дрались кошки.
Али стояла задом к двери и медленно, но очень настойчиво грызла металлическую раму своего окна. Скрежет зубов гремел на весь проход, поэтому старший конюх иногда появлялся в дверях конюшни, громко угрожая Али отправить ее на мясокомбинат. Каждый раз, слыша грозное "Диабло!", чистокровка прижимала уши к самому затылку и вслушивалась в удаляющиеся шаги. И стоило им стихнуть, как кобыла принималась снова создавать шум.
Ей было скучно. Не хватало движения и, может быть, общения. Соседи давно усвоили простое и доступное правило: Рыжая категорически НЕ общается с обделенными мозгом кобылами. Стоило кому-то из них забавы или интереса ради сунуть свой нос в ее денник, рыжая кидалась на решетку и истошно орала. Пронзительный визг чистокровки доносился через тонкие стены в соседнюю конюшню, и оттуда по обыкновению кто-нибудь отвечал. На этом общение со своими сородичами для кобылы заканчивалось, и она принималась за свое обычное занятие - ожидание чуда.
Чудо являлось примерно в четыре часа дня. К этому времени в конюшне начинали появляться люди, каждый изкоторых занимался своим делом. Кто-то седлал вороного Вереска - ленивого мерина лет девяти, кому-то другому зачем-то понадобилась пегая пони с торчащей густым ежиком гривой. Другие кони молча стояли возле дверей, с интересом наблюдая за уходящими.
Дребезжащий звук пробежал по ее тонкой рыжей шкуре и заставил содрогнуться. Конюх, шелестя карабином от чомбура по решеткам денников, шел по проходу. Она точно знала, что это за ней. Кобыла зажмурилась, сделав вид, что спит, но мужчину невысокого роста, одетого в синюю униформу это несмутило. Он достаточно хорошо изучил эти шуточки, поэтому без лишних слов открыл дверь ее денника.
Врёшь. Пошли, - мужчина наскоро смахнул с ее шкуры пыль. Он осмотрел своим неопытным взглядом ноги Диабло на предмет повреждений, а потом сразу же одел на нее единственную оставшуюся у кобылы скаковую уздечку красного цвета, и, отстегнув поводья, закрепил на трензельном кольце длинный и мягкий чомбур с ручкой.
Али стояла молча, не шевелясь и даже не дыша. Кобыла выгадала момент, достала зубами до руки человека, когда он перекидывал поводья через шею чистокровки, и прихватила ее, едва успев отпрыгнуть в сторону от ответного удара ладонью. Дура! Когда ж ты прекратишь свои фокусы, - вздохнул конюх, не придав этим словам большого значения. Он хорошо относился к Али, несмотря на ее скверный характер и помнил кобылу с того самого момента, когда несколько лет назад он сам выгружал её из коневоза.
Никогда. Я так и умру грымзой. Диабло уже мялась на месте, изнемогая от нетерпения выйти на свежий воздух и размять ноющие мышцы.
Вывожу кобылу, придержите там жеребца, - объявил мужчина и, дождавшись когда ему освободят проход, вылетел вместе с кобылой из денника. Она короткой и высокой рысью спешила к выходу, задрав огненно-рыжий хвост вверх и сотрясая воздух громким стуком кованных копыт.
Горячий уличный воздух хоть и обжигал кожу, но по-крайней мере создавал хоть какое-то движение и какой-никакой ветерок. Прозрачные облака подсвечивались солнечными лучами, а над крышами служебных помещений кружили воробьи в поисках еды.
Как только Рыжая выскочила в двери, она остановилась. Слегка прихрамывающий конюх вышел вперед нее, чтобы проверить целостность всех ремней на уздечке. Шаговую разминку Диабло доверяли только крепким и коренастым конюхам, которые имели куда меньше шансов выпустить из рук суетливую и горячую чистокровку. Начальник конюшни вбил себе в голову идею вернуть рыжую в ежедневную работу под всадником, но чтобы начать с чего-то более безопасного, отдал приказ каждый день шагать с кобылой по часу до и после продуктивной работы на корде и в напрыгивании. Али не делала особых успехов в конкуре - ее ноги, приспособленные к другого вида тренингу просто не в силах были поднимать тело лошади над препятствием вместе с весом всадника, поэтому на препятствие кобыла шла неохотно и частенько вытворяла фокусы прямо перед заходом на брусья, то выкидывая всадников вперед, то игнорируя их посылы на прыжок. За что нередко получала по зубам. Свободные прыжки давались ей куда легче, но заниматься ее перевоспитанием и убеждением никто не стремился. Тогда в голову начкону пришла еще одна гениальная идея. Он собрал всю свою силу воли и... отдал Али в постоянный тренинг одному из берейторов, потребовав при этом вернуть Диабло первоначальное желание работать с человеком (которого никогда не существовало и в помине), а так же приложить все усилия к тому, чтобы восстановить Али в работе на длинной дистанции. Берейтор развела руками и не забыла пожать плечами. Казалось, задача стояла невыполнимая, но первые успехи наметились уже через месяц. Кобыла восстанавливалась и возвращалась в прежнюю кондицию на глазах, а вместе с силами окрепших мышц пришло и желание работать.
Рысью Али вылетела на прогулочные дорожки, тянущиеся вокруг каждого корпуса комплекса. Здесь начиналась ее ежедневная зарядка. Мужчина шел спокойно и терпеливо, стараясь не поподать под мельтешащие копыта, а Диабло сходила с ума от перевозбуждения. Она крутилась, преграждала дорогу другим людям, бесконечное количество раз вырывала из рук мужчины веревку и даже успевала громко и возмущенно пыхтеть, гугукать и ржать, но, выпустив пар, кобыла сразу же успокоилась. Ее шкура покрылась взмыленной пеной, а на шее проступили очертания сосудов. Она дышала порывисто и поверхностно, широко раздувая ноздри и прижимая уши. Каждый легкий шаг по асфальту слышался далеко впереди, и уже спустя десять минут чистокровка равнодушно вышагивала вокруг крытого манежа по длинной и широкой дорожке.
Она искала впереди что-нибудь интересное, но на глаза попадались только гуляющие в левадах седые старики. Они так умиротворенно щипали траву, будто их полностью устраивала их покалеченная жизнь. Смирившиеся и сдавшиеся. Такая она, эта старость, да? Диабло шла вперед, отвлеченно думая о том, что может быть ее жизнь еще не подошла к своему концу, раз она продолжает бороться. А когда ее сил на противостояние не останется, она вот так же тихо ляжет в траву, чтобы погреть старые косточки, и так же сладостно зажмурится под теплым летним солнцем, не думая больше ни о чем плохом и тревожном.
Кобыла остановилась, потому что остановился конюх. Он натянул чомбур посильнее, и Али наконец повернулась в его сторону, когда столкнулась с придирчивым взглядом неизвестного ей жеребца. Второй конюх, что вел нового жильца под узцы, от чего-то потерял бдительность и подошел совсем близко.
Кобыла встрепенулась и прижала уши - это была ее первая и самая обычная реакция на незнакомцев. Рыжая прищурилась, не отводя настороженного взгляда от стоящего напротив жеребца шоколадно-гнедой масти. Ростом примерно с нее, на вид он был намного мощнее Али. Диабло суетливо стала водить носом, с интересом пытаясь унюхать запах незнакомца, но на расстоянии это было сложно сделать. Они стояли как-то напряженно глядя друг на друга, и стоило жеребцу внезапно поднять шею, как Ди вздрогнула и поставила уши торчком.
Такой заметный и примечательный экстерьер она не могла спутать с каким-либо другим. Стоящий перед ней гнедой - явно скакавший чистокровный. Он с заметным интересом разглядывал кобылу и был на удивление спокоен, хотя она сразу различила в нем жеребца. Она долго и кропотливо выискивала в нем хоть один изъян, но вынуждена была признать, что среди всех скаковых чистокровок, которых она знала, ему бы не было равных по своим внешним данным. За исключением ее самой, разумеется. Диабло усмехнулась собственному нарциссизму, но ее взгляд продолжал следить за каждым движением гнедого.
Рыжая так увлеклась своими мыслями, что еле уловила тихо прозвучавший вопрос: Бегала?
Кобыла впала в трехсекундный ступор, заложив уши. Она впилась глазами в морду жеребца. Ну бегала. Мы знакомы? Чистокровка потопталась на месте, не отводя взгляда. Ее интерес к этому коню заметно возрос, но ее не отпускала ненапрасная тревога. Рядом с сильным жеребцом, в любой момент способным наброситься на кого угодно, Али теряла самообладание и терпение. Начав крутиться, она неловким движением отдавила ногу своему и без того хромому конюху, а тот только стиснул зубы и пихнул Диабло в рыжий бок.
Только бы мозги у него на месте были, - мужчина, держащий гнедого многозначительно посмотрел на кобылу и пошелестел в руке цепочкой от чомбура.
Это же ЧК, они не бывают здоровы на голову, - второй конюх пожал плечами и посмотрел на Ди, всю взмыленную и взволнованную, - Ты далеко? Давай пройдемся. Только встанем между ними, а то мало ли...

Непогода набежала так быстро и внезапно, что солнце только успело в последний раз блеснуть в отражении маленького прудика с карпами и скрылось за свинцовой тучей, нависшей низко и грузно. Ее тяжесть и густая чернота таили неизвестность, а вместе с тем опасность. В глазах лошади зарождалась необъяснимая паника, когда сизое затянутое мглой небо молчало, и тем более, когда раскаты низкого грома рассекали воздух. А затем наступала долгая тишина, в которой все казалось таким зыбким и непрочным. Жаркий день рассыпался в пепел прямо на глазах. Первые холодные капли дождя упали на непокрытую рыжую шкуру. Кобыла громко фыркнула, привлекая внимание своего конюха к себе, потому что молчаливый дождь становился все настойчивее и чаще. Одна за другой, крупные капли падали на ее спину, а потом скатывались по поджарым бокам вниз на асфальт, покрывая его темными пятнами. В пруду зарябила вода, по металлической крыше манежа застучала мелкая и редкая дробь.
Алиенто навострилась. Ее высокое сухое тело выпрямилось и напряглось, словно готовясь к прыжку вверх. Она выжидала, неспокойно шагая рядом с человеком. Это был только вопрос времени, природа готовилась к буйству, и в глазах чистокровки зарождался ураган. Она видела его, чувствовала нутром его непомерную силу и опасность, ожидала и боялась, как чего-то неподвластного ей.
Далеко в поле за комплексом сверкнула яркая молния. Её осколки разлетелись по глухо затянутому тучами горизонту во все стороны, оглушив природу резким звуком электрического разряда. Пошатнувшись, кобыла рывком развернулась в ту сторону, откуда тут же послышался медленный, словно постепенно набегающий на них грозный раскат.
Мужчина, ведущий Диабло, повис на чомбуре, и кобыла неохотно зашагала в его сторону, продолжая озираться назад и по сторонам. Ее сердце учащенно билось, выталкивая горячую кровь. Али дважды вздрагивала под натиском бушующей погоды, тогда человек сильно натягивал чомбур, заставляя железо во рту неприятно стучать по зубам. Али чувствовала необъяснимую панику и собственную уязвимость, ею руководило бесконтрольное желание поскорее скрыться от грядущего урагана.
Проходя мимо конюшни, она попыталась дернуться туда, но тонкий строгий трензель впился своей перемычкой в нёбо, и рыжая осадила от острой боли, дергая голову и продолжая короткими шагами двигаться назад, уверенно таща конюха за собой. Мужчина растерянно спешил за кобылой, ведь Али все торопливее тянула его, заплетаясь в собственных копытах.
Джо! Давай назад с жеребцом! Отходи! - почувствовав неладное, скомандовал второй конюх своему приятелю. Он пытался удержать выскальзывающий повод. 
Джо успел только обернуться на голос друга, когда за его спиной в паре метров от металлического забора разрядила вспышка, оглушившая на долю секунды всех вокруг.
Кобыла взметнулась на дыбы, издав громкий пронзительный крик. Повод скользнул во влажной от волнения ладони конюха, и он отскочил в сторону, чтобы не угодить под копыта Диабло, которая едва удержалась на ногах в шатком и непривычном ей положении. Ей было страшно. По-настоящему страшно... Страшно услышать и увидеть так близко то, что вгоняет тебя в смертельный и необъятный страх, страшно стоять на двух ногах, падая и теряя равновесие, быть так близко к небу, которое пылает в раскаленном огне, страшно даже дышать так порывисто и громко, словно это может спровоцировать опасность.
В раскате грома, заполнившем все пространство вокруг, Али уловила только громкие истошные крики одного из конюхов. В прыжке мускулистое тело жеребца метнулось в сторону; чомбур, словно шелковая лента натянулся и с треском лопнул, оставшись жалким обрывком висеть в руке человека.
Горячее гнедое тело врезалось кобыле в бок, когда та только успела опуститься всеми четырьмя ногами на землю. Она оскалилась, грозно прижав уши и на секунду забыв о своем первобытном страхе, схватила привалившегося к ней жеребца зубами за шею. Али звизгнула и отпрыгнула в сторону, оттолкнувшись копытами от земли так сильно, как только могла. Не подпуская к себе конюха, рыжая разворачивалась на месте и махала ногами, оголяя свое опасное оружие - тяжелые кованые копыта, отражающие в мгновенном ударе блики сиреневых грозовых молний. Ей не повезло так сильно, как гнедому жеребцу -ее чомбур остался висеть, прицепленный к кольцу и мешался под ногами. Али старательно избегала мешающейся веревки, но, взревев от очередного раската грома, она оступилась и всем весом наступила на чомбур, в секунду разорвав его, как волос. От дикой боли, ударившей ей в глаза, словно песком, кобыла рванула перекрещенным галопом в кусты; белая пелена окутала ее глаза. Боль во рту не стихала, и кобыла металась, словно дикий зверь, ища спасения от человека. Она вылетела обратно на дорожку, услышав сзади чужие шаги. Али видела расплывчатую фигуру гнедого, стоящего поодаль. Он выжидал, но времени было не много. Люди уже спешили за ними, крича охраннику, на удачу стоящему возле конюшни, чтобы тот скорее бежал и закрывал ворота. 
Тяжелое дыхание было так тяжело успокоить, и Али тянула, боясь своего решения.
Она могла бы убежать. Но страх перед единством с опасной природой, полыхающей, словно в костре, одергивал кобылу назад.
Бушующая гроза перерастала в ураган, дождь лил стеной, нагнетая обстановку. Он был холодный, промозглый, такой шумный и монотонный. Жеребец оглядывался на нее, но уже был готов бежать один. Охранник, бросив чашку с чаем, пыхтя и ругаясь уже торопился к своему посту.
В последний момент, когда гнедой уже почти был готов смываться в одиночку, далеко за спиной у кобылы ударила молния. Громкая, яркая, огненно-красная, как сама чистокровка. Взмыленная кобыла одним широким прыжком преодолела расстояние до жеребца. Страх бурлил в ней, стучал в висках, бежал по венам, он заставлял ее торопиться, не оглядываясь назад; бежать в мрак и туман, в неизвестность с неизвестным. Жеребец не отставал. Его тело скользило перед ней по мокрому асфальту, отбивая громогласную и четкую трехтактную дробь. Рыжая догоняла его.
Она была почти рядом, когда серый пейзаж в ее глазах, залитый дождем и ужасом сменился белым утром.
Солнце светило ей прямо в глаз, заставляло щуриться и поворачивать голову вбок, чтобы только плотные шоры не давали солнечным лучам мешать ее обзору. Впереди она видела этот гнедой круп. Тяжелый от своей мускулистой обтяжки, сверкающий на солнце своей шелковой шкурой, гневно покрытый сеткой выступающих вен и капилляров. Позади был слышен стук чужих копыт, многократно умноженный и растерявшийся по обе стороны от ее ушей. Чужие бежали изо всех сил, но были слишком слабы, чтобы догнать уходящих лидеров.
Рыжая пошла на обгон со внутреннего круга. Хлыст обжигал ее бока, словно жалящая плеча. Жокей кричал, погонял, он стиснул зубы, принимая на себя летящую в лицо грязь. Это был неприятный вкус почти нагнанной победы.
И вот они были рядом. Нос к носу; её ноздри расширялись, а глаза горели. Рыжая скользила, она еле держала зыбкое равновесие, и не могла понять отчего родной песок скакового круга сейчас такой мокрый и мягкий, от чего ее ноги тянутся в разные стороны, от чего ей так холодно и страшно. Впереди был финишный столб; они по-прежнему шли, ни на миллиметр не отставая друг от друга, вышагивая огромным махом нога в ногу. Оставалось всего пять метров... И ее наваждение рассыпалось, как прах, вновь ударив в лицо проливным дождем. Кобыла споткнулась и за секунду оказалась в огромной и скользкой луже, в грязи и мутной воде.
Оказывается, они были уже на другом конце поля. За спиной гудели крики, свист, скрип ворот. Через поле бежали люди. Они махали руками, ругались друг с другом, а молнии свирепо гремели прямо над их головами, заливаясь яростью среди не расступающихся туч.
Кобыла быстро вскочила обратно на ноги, ее гнедой спутник был уже впереди, но, заметив пропажу Диабло обернулся. Скорее! - пронеслась мимо него кобыла, направляясь в сторону расширяющейся лесной дороги. Дальше была только темнота. За стеной дождя с трудом можно было распознать даже коренастое дерево, поэтому если дорога поворачивала, Али не всегда успевала повернуть вместе с ней. Кобыла сбивалась, попадала в густые тернистые кусты, металась в мраке от животного страха и волнения. Теперь она не знала, что ей делать. Довериться самой себе и вернуться, пока еще не поздно, или бежать. Бежать на встречу собственному отчаянью, перешагивая через него и превосходя его.