Всё вроде бы привычно. Очередная дорога, очередной долгий путь в душном коневозе, подпрыгивая на кочках и ухабинах разбитой дороги. Айрин смиренно стоял, пошире расставив ноги, что бы не упасть, когда железную коробку особенно сильно трясло. Чувствовался убийственный запах бензина и какой-то особенный запах машину, от которого Вихря немного подташнивало.
*Может, даже и к лучшему. Каждый раз меня перевозят в конюшню подороже и побогаче. Смотрят на меня недоумённо, пытаются чему-то торопливо учить, а потом перепродают в ещё более дорогую конюшню. Куда же меня завезут на этот раз?*
Жеребец опустил голову вниз, насколько позволял кожаный ремешок, пристёгнутый к дорогой выводной уздечке. Айрин не понимал, зачем нужны эти тонкие уздечки, когда можно надеть обычный самый простой недоуздок, который не будет впиваться в губы тонким трензелем.
Наконец, Вихрь увидел свет в конце тоннеля – коневоз открылся и конюх, благоговейно, с чувством прекрасного, отвязал кожаный чёмбур и осторожно вывел Айрина на наружу. Жеребца не стали долго держать на улице, сразу повели в конюшню, сняли попонку, транспортировочные ногавки и раздались возмущённые возгласы. Конечно, ведь вместо ожидаемой универсальной спортивной лошади они увидели помесь всевозможных пород хобби класса и, причём, лишённой всякой грации. Вихрь беспокойно переступал на месте, чувствуя, как-то тут, то там к нему прикасаются человеческие руки. Пообщаться он был не прочь, но не с таким же количеством людей сразу! Кто-то ощупывал ноги, при нёсся ветеринар и стал случать сердце, Айрина попросили пробежаться рысью по конюшне. И опять людей ждало удивление: жеребец был не кован, причём ни разу в жизни. Начали звонки продавцам, но те не выходили на связь. Поняв, как их облапошили, всунув хобби класс по цене спортивки-универсала, люди, наконец завели Вихря в денник. Денник Вихрю понравился –он был просторный, но, к сожалению, ему не дали ознакомиться с новым местом жительства, а привязали к решётке денника. Видимо, они надеялись сразу же вернуть лошадь назад, в обмен на затраченные деньги.
Шумная компания удалилась и жеребец  остался наедине с собой. Привязан он был не очень коротко, поэтому голову можно было спокойно высунуть в проход. Что, собственно говоря жеребец и сделал.
----------> проход.

Залепленный снегом подобно снеговику, жеребец зашёл в конюшню, ощущая, как снег на нём начал подтаивать. Конюх поставил его на развязки, снял попону и стал резиновым скребком счищать с тела жеребца снег. После, заработал щётками, а потом хорошенько растёр жеребца. Айрину стало намного теплее. Во время чистки, он посматривал в соседний денник. Там лежала гнедая арабская кобыла, морду её пересекали раны, но они были не так уж и глубоки, поэтому шрамов не должно было остаться. Где же она так? Айрин чуть поджал заднюю ногу, которая немного заныла, вспоминая, что была прокушена волком. Она частенько зависела от погоды. Возможно, резкий переход с улицы в тепло на неё так подействовал. Тем временем, мужчина отбивал его денник и рассыпал новых опилок. Вскоре Айрин был в деннике и с полной кормушкой овсяной каши. Мило, очень мило. Жеребец неторопливо съел весь свой ужин и некоторое время, с довольным видом дремал, стоя на ногах. Позже, проснувшись от какого-то резкого звука, жеребец, некоторое время пофыркал на опилки и улёгся на них спать. Сон был какой-то неинтересный, но всё же будет о чём вспомнить. Было уже часов девять, когда Вихрь открыл глаза. Спал он сегодня что-то очень долго – это он определил по количеству оставшейся после атаки воробьёв каше. Доев то, что осталось, он вывесил морду в проход, наблюдая за жизнью конюшни. Люди всё куда-то торопились, сновали из одного конюшни в другой. Напоминает крыс… Интересно, а что там с той арабской гнедой кобылкой, которую я видел из прохода? -------------> денник Фортуны

Отредактировано Вихрь_Айрин (2011-15-01 19:31)

Копыта глухо и монотонно отбивали свой ритм по дорожке, что вела из манежа обратно в конюшню. Вихрь шёл спокойно, хотя, быть может, слегка торопился, так как чувство голода, которое он только разбудил, когда ломанулся через кусты на траву, подгоняло его. Он уже представлял себе кормушку, наполненную ещё чуть тёплой кашей из овса, в которой могут попадаться сладкие кусочки яблока, что покрошит заботливо старый конюх, проходя мимо его денника. Бывает, этот человек сыпет в его еду что-то странное, непонятное Вихрю, но он, слепо доверяя, ест. Это всего лишь витамины, которыми конюхи подкармливают только на наставлению начальства или просьбе хозяев. А Айрину, как любимчику, доставалось безо всяких просьб сверху. Он не знал всего этого, но часто замечал, с какой трогательной заботой начищает его порой мужчина, в то время как других коней лишь небрежно «смахивает». Жеребец чувствовал к себе хорошее отношение и старался отплачивать тем же.
Вот, конюх встал впереди, открывая дверцу денника. Гнедой сразу же сообразил, что это его денник и послушно завернул туда самостоятельно. Первым делом бархатный нос сунулся в кормушку, но, к сожалению, уткнулся не в мягкую кашу, а в гладкую и холодную поверхность пустой кормушки. Обиженно фыркнув, жеребец слегка отвесил нижнюю губу и отошёл на шаг от кормушки, становясь боком к «зрителям». Дверца так и не была закрыта на щеколду и жеребец понял, что это ещё не конец их с Настей общения. Зашёл конюх и снял недоуздок. Вихрь проводил его перемещения почти что безразличным взглядом с, вздохнув, подумывал о том, чтобы лечь. Ну, или потянуться, или изваляться. Всё-таки спина немного устала от сегодняшнего приключения. Прокат отбивавший в своё время его спину, вновь вспомнился. Когда эта мысль пришла на ум, Айрин слегка огорчился собственным мыслям. А что если это прокат? Ну, просто привели ко мне новичка покататься, а завтра приведут другую. Не факт, что другая будет так же нежно обращаться со мной. Я помню, как я работал в прокате. Человеческие дети – это самое опасное, что есть в жизни лошади. Они слишком странные, я их не понимал. Сначала в деннике, они ласковы с тобой, кормят сладостями, нежно и задорно прикасаются губами к носу, зарываются в гриву или заплетают пряди в какие-нибудь «причёски». Тогда, мне кажется, что они любят меня. Но сев верхом, из друзей они тут же превращаются в повелителей. Они начинают властвовать, сворачивая тебе челюсть. Они со злостью дёргают за повод, если ты чём-то провинился. Они не хотят знать, какую боль ты испытываешь, когда железо так сильно врезается в губы и десну. Губы ладно – чёрт с ними, они грубеют и теряют чувствительность. Но дёсны – это больно. Бывало, у меня болели даже зубы. Они становятся маленькими тиранами, когда хлыст, со свистом врезался в мою шкуру. И это после того как они так «любили» меня пока я был в деннике? Вот, почему я покорен, вот почему, несмотря на боль, неудобства, нежелание, плохое самочувствие, я вожу на своей спине людей. Прыгал, даже выступал на соревнованиях. Соревнования, хех. Бывало, во время них я получал больше ударов хлыста, чем на тренировках, когда еле волочил ноги от усталости. Я всегда честно прыгал на соревнованиях, но почему-то, боясь, что я подведу, дети, охваченные этим стремлением победить, нещадно били меня перед каждым барьером. Чтобы наверняка. Хм. Они ссорились между собой – чья сегодня очередь истязать меня. Неужели, эти времена вернутся? Быть может, в какой-то момент, может завтра, сюда прибежит куча детей и всё начнётся сначала. О, нет. Как быстро летит время. Куда же убежали те времена, когда я был ещё совсем молод и скакал по кавказским горам? Это тоже был прокат, но другой. Там люди и не хотели учиться ездить верхом, учиться истязать меня. Они просто катались и это было хорошо.
Вихрь прервал свои мысли, так как в это время к нему в денник зашла Настя. Жеребец обмахнулся пышным хвостом и чуть повернул на вошедшую голову. Девушка вошла со щёткой и стала сначала робко, а затем уже более уверенно отчищать шкуру от песка, в котором жеребец имел честь изваляться в манеже. Постепенно шерсть приобрела прежний лоск , а Настя, окончив чистку, подошла к морде жеребца и убрала с его глаз чёлку, открывая своему взгляду его широкий лоб, украшенный самой матушкой-природой белой отметиной, что плавно спускалась вниз по морде. Всё было без слов, Вихрь внимательно, проницательно смотрел на неё, пытаясь понять, вернётся ли она, или завтра, а может быть даже и сегодня, придёт другой человек. Затем, ощутил прикосновение её мягкой нежной руки к своей лопатке. Настя вышла из денника, не забыв закрыть за собой дверцу, и принялась чистить щётку. Положила щётку в мешочек, мельком окинула радостным взглядом и ушла. Вихрь_Айрин долго стоял неподвижно, не пошевелившись с момента её ухода, будто время остановилось для него. Затем, вдруг пронзительно заржав, взвился на дыбы и с размаху ударил тяжёлым копытом по кормушке. Утих. Он хотел, всем сердцем хотел, чтобы Настя вернулась. Именно Настя. Встревоженный конюх быстро прошёл мимо денника. Он услышал этот крик и пошёл посмотреть в чём дело, но не допустил мысли о том, что буйствовал сейчас Вихрь. Затихли его шаги по коридору. Жеребец опустился опилки и вскоре уже крепко спал. До самого утра он пролежал, встав лишь один раз, когда вечером ему принесли ужин. Да, он устал за этот день.
Проснулся Вихрь_Айрин, по своему обыкновению, рано утром. Он любил это время, когда самые ранние лучи солнца пока ещё робко стучатся в его окошко. Тихо фыркнув, чтобы не разбудить ненароком соседа по деннику, гнедой жеребец поднялся на ноги и с удовольствием потянулся. Немного покружив по деннику, разминая ноги, жеребец привычным движением толкнул носом раму и высунулся в окно. Жадно вдыхая утренний ветерок широко раздутыми ноздрями, Вихрь, в который раз с восторгом разглядывал привычный пейзаж, и в который раз находил для себя что-то новое. Лес, видневшийся неподалёку, сейчас казался тёмным и мирно дремал в дымке тумана. Мягкие уши жеребца чутко улавливали первые птичьи трели, которые словно музыка полились с веток просыпающихся деревьев. О, да, он бы хотел сейчас тихо выйти из конюшни, тихонько пройти по этим чистым конюшенным дорожкам, а затем, мягко ступать по шёлковым травам, усыпанным серебристыми капельками росы. Очутиться там, где влажные ветки ласково погладят его круп и скроют в своей тени от человеческих глаз. Ведь это, именно это – жизнь. Жизнь, когда ты настоящий, когда ты един с этим царством природы. И вокруг твоего сердца не обвиваются кожаные ремни, стесняя его. Мешая ему биться.
Но это лишь мечта. Мечта недосягаемая, далёкая. Жеребец повздыхал, и всё утро проторчал в окне, до тех пор, пока ему не принесли завтрак. Всё как он любил – тёплый плющеный овёс, плюс щедрая добавка в виде моркови и яблок. Вихрь хорошо ел, не торопился. Он никогда не был жадным. Да и смысл съедать всё быстро – нового всё равно ведь не принесут.
Окончив с трапезой, Вихрь понуро встал посредине денника, расслабился и задремал.