Боже, как она плутала по этим улочкам, как старательно и с какой хладнокровной расчётливостью она брала след. Если хоть на секунду она теряла его, то поспешно возвращалась назад. Но он оборвался у одного из тротуаров рядом с дорогой. Сука устало шлёпнулась жопой на горячий асфальт и едва слышно зарычала. Быть так близко к своей мести и не смочь сделать это! Из-за какой-то грёбанной машины, что подобрала случайного пассажира. Юта просто сидела около какого-то киоска, с безразличием глядя вперёд, на мелькающие колёса машин, что проносились мимо.
Я Ши… не уберегла. Отпустила. Я не смогла удержать этого человека. Не смогла убить. Неужели, я стала слабой. И ей захотелось в один момент решить все проблемы разом. Один прыжок отделял её от проезжей части. Поднявшись на лапы, она жестко обругала себя, развернулась и ушла прочь.
Прошла, наверное, неделя с того момента, как Юта покинула Эвелин в том самом парке. До сих пор на её морде болтался недоуздок, от которого собака так и не смогла избавиться. Она бродила по свалкам, побиралась у уличных торговцев на местных рынках. Стоило её только показать острые клыки и огласить торговую точку весьма угрожающим рёвом, как от неё отшвыривались тем, что под руку попадёт. Конечно, не стоило рычать у лавок с утюгами, сковородками и рядом со спортивными товарами, но если припугнуть мясника, то вполне можно было получить в лоб хорошей костью, на которой могло быть ещё достаточно мяса. Собака немного сбросила вес, и состояла, казалось, из костей, обтянутых плотной сеткой стальных мышц. Хотя ей было тяжело держать свою форму, и она постоянно хотела есть. Это превратилось в смысл её существования – найти что-нибудь съестное. Улицы, с их раскалённым асфальтовым покрытием жгли лапы, и если только что прошёл дождь, местный рынок знал, что сейчас опять объявится «эта страшная собака». Заранее готовили мясо потухлее.
Иногда Юта думала о том, что хотела бы хоть один день поспать не на помойке, а под крышей дома. Её собственного дома. Но безжалостно отметала эту мысль в сторонку, заменяя её насущными проблемами, а не пустыми фантазиями. Пока, наконец, в это самое сегодня, просыпаясь среди кучи мусора на заднем дворе какого-то магазина, торгующего женским нижним бельём, она не почувствовала странного волнения. Медленно поднявшись на лапы, Юта долго лицезрела своё отражение в грязной луже, в которой печально, кругами, плавал обрывок старой пожелтевшей газеты. В кого ты превратилась Юта? Ты ведь и раньше бродила, ты ведь собака улиц. Но почему…. Так дрожит голос. Собака попробовала рассердиться на себя, но самобичевание не принесло успехов. Чувство, зародившееся в ней, заставило сдвинуться с места и пойти куда-то, не взирая на жару, на горячий асфальт, на духоту. Собака шла и чувствовала, как с её тела на ходу отваливаются ошмётки грязи и прилипшие фантики. Она и не заметила сама, что убегая от вечного чувства голода, забыла о том, что она всё-таки сука. А Юту и не интересовал никто. Собака не соображала, куда идёт и какова её цель, но тупо шла, не обращая внимания ни на прохожих, ни на машины, ни на все другие факторы, которые ей могли помешать. Чудо, что она не попала под авто во время этого пути.
В какой-то момент оглянувшись, она поняла, что пришла в знакомое ей место. Это был знакомый дом, знакомая улица. Это был дом Эвелин. Дура. Куда ты пришла? Но противореча своим мыслям, она зашла в открытый подъезд – видимо накануне кто-то по пьяни сломал замок, и долго и монотонно поднималась вверх по ступеням, которые своей холодной поверхностью давали долгожданное облегчение её лапам. Когда собака вскарабкалась на 14 этаж, в её голове стучало, а перед глазами мир слегка потемнел и кружился. Жутко хотелось воды, но спускаться вниз… о нет. Юта устало опустилась на коврик перед дверью и легла пластом. Пожалуй, если девушка внутри, то ей будет стоит больших трудов открыть дверь, отодвигая такую тушку. 

Тишина. Иногда, она прерывалась хлопком какой-нибудь двери этажом ниже, поскрипыванием и гулом лифта. Иногда, было слышно, как кто-то выходил курить. Собака чувствовала этот запах, утыкала нос в лапы, морщилась, но не уходила. Раскрытая пасть, с вываленным розовым языком казалось просто несуразно большой по отношению ко всему остальному. Ну, быть может, от былой мощи сейчас и остался лишь крепкий капкан челюстей. Лифт распахнул свои двери и Юта, кидая взгляд через какое-то нагромождение коробок и велосипед, увидела Эвелин. В душу закралось какое-то волнение, собака захотела встать на ноги и убежать, но силой воли удержала себя на месте. Она не хотела казаться глупой. А девушка заметила её только тогда, когда испуганно, неестественно дёрнувшись, шагнула дальше чем следует, едва не наступив на животное. Собака не зарычала, не залаяла, лишь голова, приподнятая с поверхности коврика показывала, что собака заметила приближение человека. Инстинктивно, Юта поджала под себя хвост, чтобы на него не наступили. Эвелин повернула ключ в замке и вскоре дверь слегка коснулась бока грязной собаки. Эв присела на корточки рядом с ней и проговорила: Значит, я все же что-то сломала в тебе. Юта в душе горестно усмехнулась. Лучше бы ты сломала мне парочку костей, чем это. Я плохо чувствую боль, не как другие собаки. Но зато, я сильнее каждого чувствую, как болит сердце.
Собака смотрела на девушку, словно изучая её лицо. Изменилось ли что-нибудь? Насколько сильны изменения? Девушка провела по морде собаки рукой и та не противилась этому. Да и…. зачем? Облизнув пересохшие губы, собака рывком поднялась на лапы. С первого раза, усилием воли. Перед её мордой была открытая дверь в квартиру. Прохладную квартиру. Чуткому уху собаки был слышан работающий в какой-то комнате кондиционер. Теперь надо было пересилить себя, усмирить гордость и войти. Туда, где она потеряла Ши. Туда, откуда она бежала, словно от злейшего врага, с которым больше нет сил бороться.   
Выдавив из себя первый шаг, собака понуро зашла в квартиру. Здесь уже не было так грязно. Да, здесь было чисто и собака, словно смущаясь своего внешнего вида, нерешительно замерла посреди блестящей глади паркета, чуть приподняв переднюю лапу и пожав хвост. Нерешительность – главный враг любой собаки. Что это я?

За спиной защёлкнулась дверь. Тихо, но всё же вполне различимо. Обратного пути нет. Девушка, сбросив с ног обувь, протопала мимо собаки в комнату. Давай, проходи же. Хватит уже ломаться, я тебя раскусила. Можешь больше не притворяться при мне непобедимой свободной душой. Каждой собаке нужен дом. И еда. А еда и дом у меня есть. Юта замерла на месте уже больше от упрямства. И чувствовала себя глупо, унизительно. Лучше бы она била меня, чем говорила так. – пронеслась мысль в голове собаки. Как уже давно запущенный механизм её гордыни, боязни показаться глупой, отступиться от своих принципов, она замкнулась в себе, не позволяя эмоциям вырываться наружу. Еда, дом… Это всё не для меня. Я могу воровать и доставать в бою свою долю, я сильная. Я…. Я могу спать на свалке, в мусоре, да хоть в сточной канаве. Раньше. Могла. Эти мысли пилили её и не давали покоя, но выбросить из головы то, что было смыслом много лет, она не могла. Это как вносить какие-либо изменения в компьютерную программу, в которой плохо разбираешься. Что-то пытаешься сделать, но выходит всё наперекосяк и, иногда кажется, что было бы легче выстроить всё с чистого белого листа. Что могло так изменить меня? Ведь я уже давно не щенок, я всегда жила своей волей.
Юта, я тебе говорю: проходи. Не нужно стоять у входа, словно бедная родственница. Раз пришла, значит нужно. А пол я уже привыкла за вами подтирать. Собака, всё-таки вняв её словам, а может быть, почувствовал себя ещё более глупо, сделала пару шагов, всё так же оставаясь в коридоре. Она внимательно следила за её передвижениями, приклеиваясь взглядом к рукам, который собирали с пола различные предметы и относили их туда, где им следовало лежать.
Эвелин ушла в ванную и Юта уже была готова сесть или лечь на пол, как та вновь появилась в коридоре. Юта, пытаясь сохранять былую величественность, повернула на неё голову и заметила, что девушка поманила её в эту самую комнату, где только что шумела вода. Вода. Юта в развалочку двинулась к ней. Когда дошла, то неуклюже обошла, толкнув плечом, и, ввалилась в ванную. Тут было всё в светлых, приятных глазу тонах, а ванной неподвижно стояло маленькое озеро прозрачной чистой воды. Для собаки, которая всё-таки жила у человека, пусть даже в детстве, Юта неплохо помнила, что наполненная ванная – к купанию. Купаться она любила, а к мытью относилась равнодушно. Ну тут хотя бы попить можно. Заглядывая в ванную, собака немного попила, а затем с той же барской неуклюжестью, аля хозяйка вступает в правление домом, полу свалилась в ванную. Поскользнувшись и запутавшись в ногах, сука тут же грохнулась и бестолково забарахталась. Но сообразив, что тут не глубоко и утонуть ей не светит, она поднялась на ноги и ещё попила. Затем, посмотрела на девушку, видящую весь этот концерт одного актёра, и вполне себе добронравно вильнула хвостом. Впервые.
В воде песок и грязь медленно спускались вниз, оседая на дно едва заметной дымкой. Юта присела, однако, держа голову высоко и стала ждать, чем же это всё кончится. Она ожидала пены, которую так хочется, но нельзя есть, потому что хозяин не больно щёлкал по носу и строго говорил «нельзя».   

Сверху, прямо в небольшом расстоянии от её морды, в воду со всплеском упал жёлтый мячик-ёжик. Он был Юте чем-то знаком, но она не стала напрягать мозги и пытаться что либо вспомнить. Пока не время для этого, а подумать можно будет ночью, когда Эвелин, наверное, будет спать крепким сном. Тогда можно будет подойти к окну и смотреть, смотреть вниз. Вспомнить Ши, но нельзя тосковать, даже приглушённо. Она, быть может, что-то вспоминала, какие-то отрывки старой жизни, счастливой жизни. Выставки, утренние походы за одеялом хозяина, с целью разбудить. Мелкие шалости, за которые с ней проводились укоризненные беседы, но она, играючи «отмахивалась» от них и продолжала делать всё по-своему. Ведь сталь закалилась в тот день, когда её заперли в отдельной комнате, чтобы вывезти труп хозяина. Она старалась забыть то, что доставляло ей мучительную боль, выкинуть из памяти. И, вроде, даже ей это удалось, но всё возрождалось. Пожар не может продолжаться вечно, так же и Юта, сгорев до тла, запираясь в своём горе, ненависти и несусветной ярости, теперь чувствовала дуновение новой жизни. Эта жизнь была ей чужда, и собака отворачивалась от неё, пытаясь отдать огню последние частички себя. Она сбегала. Впервые, из машины, когда девушка неаккуратно открыла дверь. Потом, уже в парке. И каждый раз возвращалась, подобно мотылькам, летящим на свет лампы, скрытой прозрачной, но такой нерушимой стеной стекла. Эвелин не ставила ей стен, открывая все возможные пути, а Юта? Юта лишь сама себе создавала преграды, строила стены из камня. Причём, старательно, будто была древнерусским зодчим.
Вальяжно попробовав потопить лапой мячик, Юта ещё раз вильнула хвостом, показывая, что её нравится это. Предмет моментально всплыл, и это добавило азарта. Собака чуть-чуть поплескалась с ним, а затем затеряла, когда тот уплыл к задним ногам. Пока Юта была занята мячом, девушка шарила в каких-то баночках. Сука иногда искоса поглядывала, что она там делает, но не следила так пристально как прежде. Её тяжелые взгляды были скорее мерой ограждения себя любимой от внимания, каких-либо действий с собой, а теперь она просто позабыла об этом.
А руки девушки приблизились к ней. Прошлое шевельнулось внутри, и Юта чисто автоматически зарычала. Грязная, намокшая шерсть на загривке с трудом встопорщилась, но, вскоре улеглась, когда до неё дотронулись мягкие и нежные руки девушки. По ней растиралось что-то прохладное и склизкое и явно невкусное, что Юта поняла, когда сунулась носом к её рукам, а потом нос облизала. Девушка что-то сделала, и послышался интересный звук, а затем, вода стала быстрыми темпами куда-то утекать. Собака удивилась и завертелась, пытаясь понять, откуда шёл звук, и какое существо его могло издать. На ум сразу же пришёл непонятный ящер, которого она уже видела сегодня на окне.
Вот и до головы дошло. Юта сначала несколько раз пыталась уйти от прикосновений к голове, но под конец сдалась и закрыла глаза, чтобы в неё не попала пена. Она помнила, что от этого их щипало когда-то давно. После этого, не открывая глаз, Юта ждала какого-то логического завершения, и оно наступило, когда на спину полилась прохладная вода, и руки девушки стали смывать с тела суки ставшую коричневой пену. Дождавшись, когда и морда освободится от пены, собака открыла глаза и пристально посмотрела на девушку. Холод, холод во взгляде и может капля, совсем чуть-чуть собачьей благодарности. А Эв была вся мокрая и выражение морды у собаки стало чуть насмешливым. И надменным.
Девушка вставила затычку и стала снова набирать воду. Откуда-то выплыл мячик, и Юта занялась им, не замечая больше того, что происходит вокруг. Однако, через некоторое время, мячик совершенно неожиданно пропал под толстым слоем пены, которая покрыла всю поверхность. Питбулька, стараясь отыскать его, сунула морду в пену и осознала, что глаза то и не щиплет. Этот факт её явно порадовал. Она перестала вытягивать голову над пеной и теперь чуть ли не ныряла. Во всяком случае, брызг теперь было очень много. Она и не заметила, что Эвелин куда-то уходила, не заметила и то, как она пришла. Юта лишь увлечённо играла с пузырьками. Бывало и такое, что некоторые из них взлетали и тогда собака, подпрыгивая за ними, звонко клацала пастью, чувствуя во рту неприятный привкус химии, но это её не смущало. Наконец, остановившись, она окинула беглым взглядом комнату и задержала его на Эв. Юта была такой азартной несколько секунд назад, казалась одержимой игрой, но имея железную волю, она решила что хватит. Нечего показывать себя с такой стороны. И, величало поставив передние лапы на бортик ванной, бросила многозначительный, тяжёлый и требовательный взгляд на девушку. Она бы и сама могла лихо сигануть за пределы ванной, но боялась поскользнуться – раз, боялась влететь потом головой в стенку – два. Конечно, выпрыгнет, но почему бы не покапризничать?

Девушка бросила на пол тряпку и стала ждать чего-то от собаки. Юта проняла, что выпрыгивать ей надо именно на этот своеобразный коврик. Собака весьма неловко выполнила эту задачу, но, хотя бы ничем не ударилась. Затем Юту стали растирать полотенцем, собака вела себя несколько не терпеливо и была готова быстрее ускользнуть из этой комнаты. Наконец, Теперь можешь валяться, где хочешь. Но одно правило все еще в силе. Эйса не трожь. И Юта уже резко вылетала из ванной, скользя лапами по паркету. Каждый раз она чуть не падала, но умудрялась держать равновесие. Теперь по дому то в одной, то в другой комнате раздавался скрежет когтей по полу, иногда, можно было услышать, как она всё-таки падает в коридоре, но словно ничего не произошло, вскакивает и бегает снова. Под конец, притомившись, она долго тёрлась об ковёр в комнате, словно преследовала цель содрать шкуру об его мягкий ворс. Фыркнув, собака растянулась пластом по полу, но долго так не пролежала. Она поднялась на лапы и шагом ушла на кухню, где загипнотизировала взглядом кусок мяса, лежащий на столе. Потом, оглянувшись по сторонам и прислушавшись к бурчанию зомбоящика, собака легким ловким прыжком оказалась на стуле, стоящим рядом со столом. Дотянулась до мяса и, поласкав взглядом большой замороженный кусок, свалила его со стола на пол. Однако тот звонко ударился об пол кухни и оказался чересчур замороженным. Воровато озираясь, питбулька удобно разместила своё сокровище где-то между двумя пакетами и аккуратно положила сверху газету. Довольная тем, что спрятала до лучших времён свою долю, собака вразвалочку двинулась в комнату, где сидела ни о чём не подозревающая Эвелин, которая сидела в комнате, мягко освещаемого лишь светом торшера. Если хочешь, можешь лечь рядом со мной. Юта медленно подняла на неё однозначный взгляд, показывающий всё её «фи», а затем, медленно подошла и запрыгнула на мягкие подушки. Потопталась и легла спиной к девушке, хорошо, что ещё сгонять с дивана не стала. Пока Юта раздумывала над тем, как бы ей теперь поступать, так, чтобы не ронять своего драгоценного достоинства, не отступаться от принципов и в то же время жить нормальной жизнью нормальной собаки. Хотя, станет ли она когда-нибудь нормальной? Быть может, это уже не лечиться? Но любовь, не отмороженная конечность, не отрезанные в детстве уши, её можно почувствовать снова. Кто знает. Юта знала лишь одного противника, который превосходил её по силе духа – это была она сама. Зная себя, она могла упирать до последних минут жизни, прячась за стены стереотипов и убегая от правды, беря за основу прошлое. Не так давно, она полумёртвая, лежала на бетонном холодном полу приюта для собак, благодаря людям. И хотя её морда уже не помнила ударов об тот холодный металл решётки, где-то в мозгу отложился тот день. А то, что Эв забрала её оттуда, Юта восприняла как должное и только спустя всё это время она чуть-чуть оценила этот поступок.
Девушка встала и вышла из квартиры, но не прошло и минуты, как она вернулась. Собака проводила её взглядом, внимательно наблюдая за тем, как та копошиться в каких-то бумажках. Она одела на глаза «не-смей-трогать-а-то-разобьёшь» и уставилась в эти листы с масенькими буковками. Это было ей тоже знакомо, из прошлой жизни.
Юта, сладко зевнув, вспомнила о мясе и наведалась в кухню. Проведав кусок, она поняла, что тот ещё напоминает кусок льда, хотя под ним уже натекла небольшая лужица крови, которую Юта облизала. Это только разыграло аппетит, и собака обречённо направилась обратно в комнату на диван. Ну, мне что до следующего утра ждать? Зачем же так портить еду?

Пару дней назад его видели в Лос-Анжелесе. В нашей конюшне, представляешь? Юта слегка вздрогнула от звука человеческого голоса, она удержала себя от того, чтобы повернуть голову. Кого видели? Кто видел? Какое это имеет к ней отношение? Не понятно. Ничего в этой жизни, ровным счётом, непонятно. Это она знала давно и остро осознавала сейчас, когда смотрела на улицу, что раньше так манила её, целиком владела её сердцем и тогда Юте казалось, что она никогда не сможет отказаться от всей этой грязи, уличных драк, свалок, рынков, опасных приключений. И вот словно снова переживая впечатления последних дней, она стояла на откосе, задрав голову вверх, и рядом, грея тяжёлым дыханием бока, стояли ещё такие же отказники, брошенные и исковерканные судьбы. И тогда, наступал тот момент, рано-рано утром, когда подъезжал мусоровоз, и шла лавина. Лавина мусора, различных пакетов, бывали и тяжёлые крупногабаритные вещи. Например, в память навсегда врезалось назойливое воспоминание о глазах грязной оборванной дворняги, которую насмерть придавило чем-то белым и большим. Вероятно, это была выброшенная человеком плита, или холодильник. И нужно было увёртываться, скакать, стараясь сосредоточить внимание на пакетах, в которых бывали отходы из кафе и ресторанов. И не была Юта той собакой, которая могла долго держать след – не в крови это у неё. И после, пахнув едкими выхлопами на свору собак, машина отъезжала… и тут начиналась драка, в которой ей никогда не было равных.
Вырвавшись из оков воспоминаний, что теперь сладостно погладывали её, она бросила беглый взгляд на Эвелин. И что теперь? Разве я та теперь, что когда-то была на улице и выживала? Она мотивировала сама себя к новому побегу, считая, что эта жизнь – всего лишь спокойное нудное существование под человеческим кровом. Жить за подачки. Ползать перед ними на брюхе. А потом оказаться привязанной к отбойнику на автостраде. Но, что-то двигало ею, и самобичевание, эти злобные яростные мысли уже больше не заставляли её рычать и вскакивать на ноги. Кто знает, может завтра, улица обретёт в её сердце новую силу.
Что-то зашевелилось рядом, отвлекая на себя внимание собаки. Юта повернув голову, с удивлением обнаружила на полу комнаты того самого большого странного зверя. Он щурил на неё свои глаза, похожие на стеклянные покрашенные в жёлтый цвет шарики. Стоило собаки хоть лапой двинуть, как тот начинал вести себя ещё чуднее. Юта не сталкивалась до этого с такими существами, поэтому пока только вглядывалась в ящера. Наконец, сука оглушительно гавкнула на него, но, это видимо не дало нужного эффекта. Собака осторожничала, не зная, что можно ожидать от столь необычного противника. Спрыгнув с дивана, она встала напротив него и грозно зарычала, поднимая шерсть на загривке. О, если бы это была собака, то Юта бы не стала тратить времени на обычные собачьи приёмы, которыми животные пытаются запугать друг друга. Она была молниеносна и могла навести большое количество ранений в минуту противнику, даже не понявшему в чём дело. Единственный, кто смог её победить, так это Ши. Но его нет, а значит, собака снова чувствовала себя самой сильной в этом мире.

Сделав резкое движение в сторону ящера, будто бы бросаясь на него, Юта отошла в сторону, перестав рычать. Ей надоело, а этот зверёк показался ей не шибко опасным для её жизни и здоровья. Пусть живёт – снизошла собака, не ставя ящерице смертный приговор.
Тем временем девушка была занята чем-то своим, не относящимся к собаке, и та лишь изредка провожала Эвелин снисходительным взглядом. Затем, включился телевизор, где на экране бегали мультяшные чёрно-белые собаки. Юта напряглась, вслушиваясь в звуки и, чуть склонив голову на бок, затем, громко и коротко гавкнула. Фыркнула и запрыгнула на диван, покрутившись, легла, чуть свешивая с его края передние лапы.
Хозяйка, только что отходившая на кухню, вернулась с миской, что заставило Юту снова спрыгнуть с нагретого места. Не обращая больше ни на кого внимание, собака засунула свой нос в миску и стала с жадностью поедать мясо. Вскоре, миска уже блестела чистотой, а собака, вскарабкавшись на диван, лежала, удовлетворённо сопя. Она была довольна этой приятной тяжестью в желудке. Тяжестью, которая говорила о том, что собака не голодна. Чувство голода, преследующее собаку в последнее время, окончательно отступило.
Может все-таки позволишь мне лицезреть твою мордочку, а не спину и ляжешь рядышком? На равных правах.  – послышался голос Эвелин. Юта лишь слегка, лениво, приподняла голову, но лишь для того, чтобы поудобнее устроить её на лапах. Миндальные жёлтые глаза превратились в щелки. Вскоре, собака уже заснула под тихие голоса мультика.
Утром собака встала на удивление поздно. Никогда такого не было, чтобы собака пропускала восход солнца. Там, на улице она всё время просыпалась ни свет ни заря. Быть может, это была из-за промозглого утреннего холода. Встав так поздно, Юта чувствовала себя некомфортно. Она немного побродила по пустой комнате, затем, пошла в коридор и нашла там плюшевый жёлтый тапок. Он был наскоро растерзан, а остатки были успешно похоронены под ковриком у двери. Питбули не отличаются отличным нюхом, но выследить по запаху второй тапок Юта смогла. Тем более, жизнь на свалке, там, где нужно ухватиться на один запах и сконцентрироваться на нём, хорошо развила её обоняние. Однако, тапок так и не смог присоединиться к своему собрату, так как оказался под шкафом. Морда туда не пролезала, а лапа оказалась слишком коротка, чтобы его достать. Юта долго не сдаваясь, устраивая в коридоре шумную возню, но в конце концом бросила эту затею.
Потянувшись, она побрела на кухню, рассчитывая на завтрак. И, к тому же надо было проверить, чем там занята эта девчонка Эвелин.

Юта разглядывала малюсенькую мошку, которая семеня непонятным количеством крошечных лапок, пересекала кухонный пол пешком, когда на кухне появилась Эвелин. Даже не хочу знать, что ты сделала с моими тапками, и какая жестокая была их смерть. Собака громко фыркнула на её слова и поспешила пробежать вперёд девушки, заходящей на кухню. Зачем?  - Быть может, взыграло чувство собственности. Она всё сильнее и сильнее чувствовала себя хозяйкой сего пространства, ограниченного бетонными стенами. Но дальше, за крепкой дверью, которая не откроется даже после сильного удара лбом, есть ещё мир, которым можно захватить, подчинить своей воле и держать в страхе. А вы как думали? Эта собака не может жить мирно – это против её нрава.
Девушка села на стул, а Юта, обнаружив, что букашка уже успела куда-то свалить, старательно обнюхивала пол, в надежде всё-таки её найти. Голос, раздавшийся сверху, со стула, заставил собаку отвлечься от этого занятия:
Чем займемся сегодня? Надо бы тебе корма купить, да и прогуляться было бы неплохо. Сходим в зоомагазин. Корма? Эту сухую хрень! Да я лучше пойду на рынок схожу, а там выбью кусок хорошего мяса. Я знаю палатки, где почти не продают протухшее.
Тем временем, девушка перестала прикладывать губами к чашке с чем-то коричневым и ушла в ванную. Юта невзначай проводила её до двери ванной комнаты и направилась в большую, где было хорошее окно, из которого было многое видно. Юта поставила передние лапы на подоконник и смотрела вниз, упираясь мокрым и влажным носом в стекло, которое имело привычку запотевать от дыхания собаки. Юту злил это непонятно откуда возникающий туман на стекле, и она облаивала его.  Наконец, это в конец ей надоело и она решила открыть окно. Долгая возня мощной челюсти с ручкой. Сдирая с ручки краску, собака пыталась поднять её, чтобы открыть окно. Когда это удалось, собака высунула голову в окно и огласила двор оглушительным лаем. Многие люди заметили её морду в окне и теперь показывали на неё пальцем. Собака не понимала смысл из жестов и облаяла их ещё громче. А затем, пришла Эвелин. Одному богу известно, какие мысли пронеслись в голове девушки, когда она увидела Юту у открытого окна. Однако, питбулька составила лапы с подоконника и сделала несколько шагов к девушке, окидывая её придирчивым взглядом с головы до ног. Ничего так вырядилась. – вынесла свой вердикт собака и заметила в руке девушки поводок. Это уже интересно. У неё нет этой странной штуки, которая опутывает морду и так цепко держится на ней. Только поводок. Если она прицепит его к ошейнику и больше ничего, то я могу легко уйти. Ошейник не жмёт мне на горло сейчас, значит достаточно свободный. А это значит, что я смогу выскользнуть из него, когда мне это понадобиться.  Если этот вариант не пройдёт, то я могу перетереть поводок челюстями. Как я вижу – он кожаный. Кожа – не цепь, она рвётся.  Этот вариант, конечно, кропотливей, но меня это не остановит. Ну так что она всё стоит там? Пусть уже подходит и выходит со мной. Юта что-то проворчала и напоказ широко зевнула, словно выворачивая свою пасть с острыми как бритва зубами наизнанку.