----Денник Уно---
Было очень тихо,тишину нарушал только писк и отчаяный галдеж воробьев. Во всем этом окружении, гнедый жеребец был защищен и спокоен.
Что-то слишком скучно.. еще немного ия ей богу, сам стану нарушителем всей этой тишины.. Может с кем-нибудь поговорить...  Лошадь вскинула ухо,гордо подняв свою шикарную голову, стала разглядывать проход,и ближайшие денники,разглядывая своих новых соседей.

Отредактировано Uno (2011-05-08 14:15)

-----Денник Кантиана---
Шагнув вперед из денника, посмотрела ни кто не ведет ли лошадь по проходу, что бы не столкнуться с ней. Как Елизавета и предполагала, ориентируясь на слух, проход бы пуст, так что смело можно было идти. Сделав шаг вперед и в бок пропустила жеребца, давая ему возможность выйти, но все же оставаясь на страже, что бы не рванул вперед. Девушка не сдерживала чембур,а лишь слегка придерживала. К своему великому сожалению, она не знала умеет ли Кантиан стоять на развязках или нет и на свой страх и риск, решила опробовать присягнуть хотя бы на одну и то задабривая коня сахаром и ласковым словом, ведь, для него это могло стать настоящим шоком и стрессом.

Аккуратно привязав на безопасный узел, на ту длину,что бы он не мог далеко уходить от девушки и что бы не упирался носом в стену. Взяла мешок с щетками и найдя нужную, еще раз дала сахар коню, очарование, которого, вынуждало давать  угощение, как-будто, та была под гипнозом. Прислонив мешок к стенке, достала все необходимое для чистки: мягкую щетку из натурального материала, который приятен для кожи и не вызывает аллергию и раздражения и металлическую скребницу с короткими,частыми зубьями, которой травмировать кожный покров или же причинить дискомфорт очень сложно. И аккуратно придерживая морду Катиана, начала аккуратно смахивать опилки и пыль, начиная со лба медленными движениями, приговаривая: "Вот, молодчинка какой, смелый мальчик.".

Отредактировано Елизавета (2011-30-08 12:46)

Конь смиренно стоял, не шевелясь. Девушка вновь дала ему сладкий сахар, что-то достала из своей сумки и придерживала его морду, а потому он не дергался, а застыл на месте. Только хруст и звук расчесывания шерсти были слышны. Картина была просто прекрасная. Кант начал весело пофыркивать.

Отпустив морду зверя девушка перешла на левую сторону и продолжила чистить шею, плечо, грудь, спину, живот и ноги. Ее движения были уверенные, но мягкие, что бы не доставлять дискомфорт жеребцу. Елизавета заметила, что он расслаблен и ее нравится процесс чистки, расплывшись в улыбке жеребец дожевывал угощением, не удержавшись, улыбнулась в ответ вороному красавцу. Ей действительно захотелось поехать на нем, но не в манеже и амуниции, а по золотому бескрайнему полю, держась за гриву или веревочку. Хоть, она и была выездником, она любила работать с лошадьми на равных и на  тех, кто позволял ездить без экипировки, периодически, подсаживалась так, в этом она видела много плюсов, от взаимного удовольствия проведенного на прогулку, до более крепкой и стабильной посадки. Ее многие знакомые часто переживали  за нее, но Елизавета не теряла голову и не ездила так, на первой понравившейся лошади, но Катиан был особенным, он вызывал внутреннее спокойствие и доверие к себе одним свои видом, к тому, он принял девушку сразу и начал ей доверять, да и к тому же у нее не было амуниции его размеров, да и в магазине таких не найти,ели делать, то все на заказ. А бесконечно гонять его кругами на корде не вариант, ведь, ему быстро надоест однообразие и потеряв терпение начнет равно или поздно демонстрировать характер. Так что девушка решила после работы, когда он подустанет попробовать сесть на него так, хоть падать и далеко, но все же, риск в данном случае оправдан. И после того, как приведет в конюшню снять промеры и заказать удобную для коня амуницию, учитывая все особенности строения, характера и опыта лошади.

Eagle Eye Cherry - Save Tonight
Постепенно, с каждой минутой, Таня начинала привыкать к виду тихой, опустевшей от людей конюшни, привыкать к запаху пыльного Бианте перед собой, к звуку шуршащих по его спине щеток.
Мышастый быстро употребил угощение и терпеливо отдал ногу в руки Тани. Ты умница. Я из тебя вытравлю эту крысу. Со временем.
Когда мерин был уже практически вычищен, девушка вдруг, поддавшись тревожащему ее шестому чувству, обернулась в проход сзади себя. Но там было все так же пусто, как и десять минут назад, когда последняя лошадь скрылась за поворотом, уходя в сторону манежей за своим хозяином.
Девушка, оставив руку на холке Бианте, завороженно смотрела в пустующий проход, словно ожидая чуда, которое вот-вот должно явиться там, в конце длинного широкого коридора. Почему-то показалось..-разочарованно понурив взгляд, девушка уже отстегнула одну развязку, когда за её спиной, в том самом проходе, разбило вдребезги тишину звонкое марширование копыт по полу. Этот громыхающий звук нельзя было перепутать с чем-то еще. Сзади к ней приближалась лошадь. Это было огромное животное, Таня буквально чувствовала, как над ней навис кто-то несоизмеримых с ней размеров и тяжело дышал в спину. А оглушительное ржание заставило брюнетку буквально вздрогнуть и подпрыгнуть на месте. Я так и знала!-нос уловил до безумия знакомый запах, честное слово, от этого коня исходил какой-то определенный, знакомый и родной запах.
Сердце замерло от неожиданности и девушка обернулась, уткнувшись лицом в огромную мордаху Бурана. Тяжелое сопение жеребца лихо пронеслось по нежной коже на щеках Гербер и осталось каким-то начертанным, но не заметным следом на лице брюнетки. Девушка, бросив щетку на пол, со всей силой обняла шею Бурана и, чмокнув его в храп, нежно произнесла.
Буран! Где же ты был! Я так по тебе соскучилась! Почему ты опять разгуливаешь один?-девушка, очарованная его спокойным взглядом, нежно положила руку на его мордаху и прижалась к тяжеловозу еще сильнее. Тот пошебуршал по ее ладоням и, не обнаружив еды, медленно отправился к себе в денник, настукивая копытами по бетонному полу конюшни. Буран, подожди минутку, я сейчас зайду к тебе, только закончу с Цеце.-Таня потянулась на цыпочках вверх, словно высматривая удаляющегося в проходе Бурана и перевела грустный взгляд на мышастого мерина. Он больше не стоял в проходе, терпеливо ожидая новоиспеченную хозяюшку. Бианте со всем упорством тянулся к открытой двери своего денника, хотя на одной развязке делать это было вряд ли удобно. Цеце..-потрепав рукой по челке мерина, девушка с укоризной посмотрела на непослушного башкира и, отстегнув вторую развязку, Гербер потянула его в денник. Я надеюсь, ты не в обиде?-отстегивая внутри денника чамбур, Таня задвинула, выходя, дверь и закрыла ее. Я все-равно вернусь завтра, не думай, что отделался-девушка лучезарно улыбнулась и оставила между прутьями небольшой кусочек сахара, а красным черпачком захватила из стоящего у двери ведерка немного смеси и закинула в кормушку. До завтра...
Отпрянув от денника Бианте, девушка отвязала свою кофту с бедер и одела себе на плечи. Было уже прохладно. Лампы не грели, а сквозь открытую Бураном главную дверь, в конюшню проникал холодный уличный воздух. Он, захватывая пыль, наигрывал над головой еле слышную симфонию и затягивал с собой волосы, развивающиеся в собранном хвосте на голове Тани.
Гербер, прихватив за собой разбросанные щетки и чамбур, уверенно зашагала в противоположную сторону конюшни, где в проходе виднелась любопытствующая голова Бурана.
Подходя к нему, девушка сложила все вещи на полу и немного прикрыла дверь его денника, чтобы конь больше не мог просочиться в проход. Брюнетка, облаченная в спортивный костюм, немного съежилась, почувствовав, как по полу гуляет ветер.
Бросив грустный, но ласковый взгляд на Бурана, она тихо произнесла Подожди еще минуточку. Я сейчас вернусь.
Таня быстро посеменила в сторону главной двери и, заботливо, но с трудом закрыв ее, девушка заскочила в свой амуничник. Набрав чего-то съедобного в карманы и накинув на плечо сложенную попону, поспешила обратно.
Милый, как же я по тебе соскучилась!-ловя теплыми губами храп гнедого великана, она подвинула его немного внутрь денника и зашла вместе с жеребцом туда, закрыв дверь. 
Нежно прижавшись к его мощной шее, девушка чувствовала, как к ней возвращаются силы, утерянные после болезни. Почему ты опять разгуливал вне конюшни один? А если с тобой что-нибудь случится?-к счастью, Таня и знать не знала, где уже побывал Буран и что делал, наверно потому она оставалась спокойна и медленно похлопывала его по мускулистой шее.
Вечерний ветерок все-еще гулял по конюшне, но уже не с той былой силой, как минутой раньше и Таня, потрепав гриву гнедого, расправила в своих руках теплую попону. Нагулялся, теперь еще не дай бог заболеет..-нервно подумывала брюнетка, со всей нежностью расправляя попону на спине коня.
Интересно, где Эм...-Дома наверно, да, Буран?-внезапно для себя в слух произнесла девушка, но не придала этому значения. Врят ли Бурану вообще было дело до ее разговоров.

Отредактировано Tania Gerber (2011-25-09 16:35)

Кантиан все еще довольно лыбился во всю свою лошадиную мордаху и пожевывал сахар, пока его шерсть приводили в порядок. Щетки он почти не ощущал, только очень легкие поглаживания. Прогуляться бы. Чистый, сытый, довольный, но не гулял еще. Скорее всего, девушка захочет прогуляться с ним после чистки, а потому всем своим видом ей нужно умудриться показать, что Канти способен работать без железа. Но как? Ладно, без паники. Раз уж она не убегает от него, значит, уже какое-то доверие она к нему испытывает. Какие все-таки странные, эти люди. Боятся всего. Переходим в наступление, Кантиан Рэшер!
Конь вновь потянулся к девушке, начав смешно и щекотно дышать ей в щеку так, что её волосы разлетались, будто пушинки.
- Пойдем гулять!

Отредактировано Кантиан (2011-05-10 12:46)

Девушка мягкими движениями заканчивала манипуляции с шерстью коня и через несколько секунд уже убрала щетки, оставив лишь некоторые флакончики с мазями. Канта заинтересовали эти беленькие "точечки" в руках девушки, и он вытянул массивную шею, чтобы попробовать их "на вкус". Спрашивается: сколько можно быть голодным? Он же только что слопал половину пакетика сахара и снова есть? Он любил покушать, да. Такому-то танку покушать - это святое дело (=)). Девушка погладила коня по морде и начала открывать первый флакончик, выливая содержимое себе на руки. Он попросила Канти подать ей ногу, а сразу после начала обрабатывать коню копыто. Проделав такую процедуру со всеми копытами коня, девушка повела его к выходу.
---> Манеж бочка

Отредактировано Кантиан (2011-11-10 14:04)

Этот печальный осенний вечер надолго оставит след в его памяти. Тихо шумела вдогонку пожелтелая листва усталых от лета деревьев; где-то там вдалеке, плескался ручей, в котором когда-то, в жаркий солнечный день, Анжел умудрился искупать своего хозяина. Тогда Эм ещё был с Сашей, вы помните? И вроде бы так мало времени прошло – быть может, месяц. Но рэперу казалось, что прошла целая вечность, ведь он так много понял, так много осознал. Уединившись со своим собственным «я» он достиг редкого душевного равновесия,  а ведь совсем недавно ещё кидался из крайности в крайность. Казалось, ещё несколько дней назад Маршалл, на берегу того самого ручья горестно воскликнул: «нет больше Слима Шейди!», но кто же тогда был с Таней в её коттедже той ночью, как не Шейди? Ведь не будь в нём того самого озорного и вечно молодого Слима, Эминем бы заперся в своей тоске подобно отшельнику, отказываясь от всех роковых соблазнов нашего грешного мира.
Он всегда представлялся окружающим человеком поверхностным, легкомысленным. И все уходили прочь, не разгадав его тайны, его души, так и не рассмотрев под платиной Эминема обычного Маршалла с его переживаниями и характером. С годами этого Маршалла становилось всё больше, рэпер и в текстах своих выражал это. Постепенно сходила на нет та дикая озлобленность минувших лет. Никто никогда не пытался узнать, что ему сниться, когда длинные светлые ресницы рэпера нервно подёргиваются, плотно сжимаются высохшие губы и лишь изредка срывается с них сдавленный стон. Много чего было, много чего прошло и порой, всё являлось ему во снах, непонятное, запутанное. Да он бы и не сказал никому о своём внутреннем состоянии. Эминем держал всё в себе и, будто дерево, умирал стоя. Маршалл всегда бы ответил, что предпочёл бы сгореть, чем угаснуть, но сам-то, отказываясь осознавать, подтачивал себя изнутри.
Убегая от своих проблем в Лос-Анджелес, он желал отгородиться от внешнего мира, чтобы больше не испытывать никаких чувств, никакой привязанности. Теперь, свысока глядя на свои поступки ближайшего лета и последних дней, он смеялся, осознавая, что был глуп вплоть до последнего месяца. Быть может, через год, он вновь будет смеяться над тем, что сейчас кажется истиной. Но это потом, а пока рэпер жил так, как велел ему разум.
Тихий перестук копыт Анжела за спиной заставлял Эминема улыбаться. Он проникся к этому коню особыми доверительными отношениями. Зайдя в конюшню, Маршалл слышал, цокот раздавался по проходу громче и яснее, заставляя недоумевающие морды выглядывать из своих клетушек. Рэпер никуда не торопился на этот раз – шёл медленно, рассматривая морды чужих ему лошадей, правда, без особого интереса. Но всё же, улыбка его была грустной. Да, Джилл, конечно, эта новость, которую маленькая девочка обрушила на его голову. Маршалл только одного не мог понять: почему Бог настолько жесток, что позволяет в мире творить такие вещи. Допускает, что маленькие дети могут оставаться одни, без родителей. Почему происходит так? Хорошо, всё-таки, что у неё есть сестра. Так бы её определили в детский дом. А оттуда вряд ли бы кто забрал. Детей такого возраста уже не забирают. Неужели, для таких «родителей» так важно, что бы ребёнок был настолько маленький, что считал бы их родными? Неужели, важно, чтобы называл мамой, или папой? Да какая разница, как он назовёт тебя? Да хоть муравьедом пусть называет. Главное-то, какие чувства испытывает к тебе ребёнок. Не бывает ужасных детей, не бывает неисправимых хулиганов. Бывают лишь неправильные, несильные душевно родители.
Взгляд его, проникнув в щелку приоткрытой дверцы, упал на силуэт девушки, мирно спящей рядом с огромным гнедым конём. Эминем остановился, соответственно, останавливая и Рока и, приоткрыв дверцу пошире, засунулся туда вместе с головой Анжела. Это моя Таня, Анжел. Правда, она красивая?
Полюбовавшись спящей девушкой некоторое время, Маршалл притворил дверь обратно и, не зевая больше по сторонам, уверенно повел серого жеребца в денник. Почему-то, именно сейчас, особенно после этого разговора с Джилл, Маршалл осознал, что дико скучает по своей дочери. Если бы кто-нибудь спросил его сейчас, хочешь ли ты, Маршалл, ещё одного ребёнка?  - Рэпер бы без сомнений и промедлений дал утвердительный ответ. Казалось бы, он – человек известный, скорее всего гулящий и ветреный, но нет. И какими бы ни были обстоятельства, Эминем знал наверняка – если в его жизни появится ещё одно маленькое, родное по крови существо, он ни за что не отдаст ребёнка, даже если бы суд по поводу развода оказался бы на стороне матери.
Вот и знакомая клетушка со знакомой табличкой. Эм улыбнулся и снял с морды жеребца недоуздок. С грубой, присущей мужчине лаской, прижал к себе большую конскую голову, пальцами рассеянно перебирая коротенькую гривку. Отпустив, промолвил: Ну, я пошёл. Мне нужно ещё Таню забрать от коня – мало ли что. До встречи. Эминем не стал снимать с коня попону, развернулся и вышел из денника. Остановившись на пороге, он повторил свои слова: Спасибо ещё раз за этот вечер, Анжел. После, закрыв щёлкнув щеколдой денника, ушёл. К Тане. Сейчас заберу её, поедем домой. Что-то есть хочется, однако. А вот и денник Бурана…
Маршалл, тихо ступая кроссовками по настилу из опилок на полу денника, вошёл в клетушку, в которой ютился этот большой, просто гигантский конь. На Харрикейна похож, но всё же поменьше будет. Может, это ещё жеребёнок? Тихо, ты только не кричи. – тихо проговорил Эм, обращаясь непосредственно к коню, который наверняка учуял его появление. Отслеживая краем глаза реакцию лошади, Эминем подошёл вплотную к Тане и сильные руки его без особого труда, но с невероятной нежностью и аккуратностью подняли темноволосую девушку с опилок. Она крепко спала, быть может, сильно устав за этот день, что казался Эминему просто нескончаемым. Рэпер, крепко прижимая к себе девушку как что-то очень ценное для себя,  вышел из денника Бурана, закрыв за собою дверь. Эм нёс её осторожно, как ребёнка, совсем не похоже это было на то, как совсем недавно он неловко ударил её головой об косяк, занося в дом.
Кое-как открыв машину, так как Таня на руках, мягко говоря, очень мешалась, Эм уютно устроил её на разложенном переднем кресле. Рука с ключом уже потянулась к зажиганию, но в этот момент Марашалл осознал, как же ему лень куда-то ехать, как же он всё-таки устал. Через некоторое время, рэпер, упёршись лбом в руль уже спал не менее крепко чем Таня.
Проснулся же Эминем очень рано, быть может, из-за того, что поза, в которой он спал, была крайне неудобна. Девушка мирно спала, а Эм пристально смотрел на её лицо, желая, чтобы она проснулась, но похоже, впустую тратил время.
Глубоко вздохнув, он случайно обнаружил в бардачке нераскрытую, новенькую пачку сигарет. Эм вообще не курил и не был зависим от никотина, но иногда бывало и такое, что хотелось курить. Тем более, обстановка была сейчас подходящая – только-только за лесом поднималось солнце, такое ещё робкое, словно не успевшее хорошенько выспаться за ночь. Эминем открыл дверь машины, впуская во внутрь чуть морозный воздух осеннего утра. Маршалл неторопливо закурил, ему как-то хотелось поделиться своим настроением с девушкой, и он растолкал её, игнорируя возмущённые бурчания, заговорил с неподдельной романтикой в голосе: Если где-то появилось солнце, значит, где-то появилась тень. Все ушли – осталось двое в мире самых чокнутых людей. Мы сидели и курили. Начинался новый день.
Маршалл выбросил сигарету из рук, ловко попал ею в лужу, что маленьким озерцом заполняла выбоину в асфальте. Сигареты, противно зашипев, потухла. Прямо-таки, порядочный гражданин Эми – сигареты тушит – заботится об обстановке с пожарами.
Ты чего у коня то заснула? А если бы он на тебя наступил? Мне же не пох*й в конце концов. Это было его своеобразное «ну я же волнуюсь за тебя», своеобразное, ну, как есть. В мире много людей, которые матерятся как я, которым пох*й как мне. Чёрт возьми! Да они, наверное, ужасно похожи на меня. Но они – не я. 

Лёгкий морозец осеннего утра пробирал до костей. Как бы Таню не продуло. Надо закрыть дверь.
Никогда не думала, что Маршалл Меттерс может быть столь романтичен. – послышалось из-за спины. Эм, затащив собственные ноги в салон джипа, захлопнул дверь. А что ты знаешь обо мне? - с наигранной сердитостью произнёс Эминем, лицом приближаясь к её лицу. Таня ухватилась за него, чуть прижимая к себе, смотрела в глаза и ласково провела рукой по щеке. Ахаха, не надо так смотреть. Я сам знаю, что у меня некрасивые глаза! – воскликнул Эм,  дотрагиваясь сухими губами до нежной кожи её руки, совсем недавно проскользившей по его щеке. Говорят, безжизненные.
Ну тебя же рядом не оказалось. Вот и уснула с Бураном. О боже, моя девушка изменила мне с конём. Куда катится мир!?  - при последних словах рэпер заметно повысил голос. Темноволосая девушка, одарив его хитрым, даже коварным взглядом, сползла вниз по сиденью, давая Маршаллу преимущество над собой. Грех было не воспользоваться. И Эм завладел ситуацией, нависая над ней и достаточно крепко прижимая к гладкой поверхности кожаного сидения. А ты "почаще" оставляй меня одну. Ага, поговори мне тут. – играя в недовольство, говорил рэпер. А знаешь, что я тебе скажу? – спросил Маршалл и внезапно впился в её губы, овладевая ими в страстном жарком поцелуе. Оторвавшись от неё, Эм несколько раз прерывисто вздохнул, а затем, продолжил начатую мысль: Я тебе скажу потрясающе мудрую мысль…. И опять же не договорил, начиная жадно скользить губами по нежной коже её шеи. И откуда в нём проснулась такая страсть? Видно, эта внешняя холодная оболочка, ледяные глаза, таили под собой едва удерживаемый огонь, которым сейчас полыхал этот человек. Казалось, было видно, как языки пламени, вырываясь из оков приличия, выдержки и принципов, ласкают податливое женское тело. Дыхание его становилось тяжелее и учащённее. Маршалл, ещё сильнее прижав Таню к поверхности, наконец, открыл свой мааааленький секрет. Хорошо зафиксированная девушка в предварительных ласках не нуждается. Но, о боже, мне кажется, я схожу с ума!
А за окном было ранее утро. Солнце, словно опасаясь чего-то, бросало робкие лучи на корпус чёрного джипа, который, в свою очередь, отбрасывал на всё окружающее замечательные блики и слепил глаза. Никто и не подозревал, что таится за тонированными стёклами этой таинственной машины. К счастью. Да, никто и не заметил ещё здесь этого авто. Конюхи на стоянку не совались – им просто нечего было здесь делать, а для посетителей время было ещё слишком раннее.
Ловким проворным движением, Эминем сдёрнул с неё майку. Такие резкие телодвижения были свойственны ему. Он был отлично гармонично сложен. Порой, взмах его руки напоминал более рывок кобры, чем обычное движение. Уткнувшись головой с её грудь, так соблазнительно облачённую в лифчик, который Эм посчитал красивым, Эм лишь что-то невнятно, но довольно  промычал. О боже, она дарила ему удовольствие. Главное, как считал сам Эминем, это то, чтобы Таня не научилась манипулировать им. Это его несколько отталкивало, и он всерьёз опасался с головой погружаться в эмоции. Рэпер сам понимал, что психически неуравновешен и в моменты сильных эмоциональных напряжений, кто-то или что-то может сбить его с курса.
Не смей говорить, что ты против. – горячо шептал он, впиваясь в её губы всё снова и снова. Чем был вызван подобный всплеск эмоций – оставалось тайной. Быть может, обстановка способствовала такому повороту событий, быть может, её утренний сонливый вид, быть может, запах конюшни, что витал по салону машины.

Иногда я думаю, что знаю тебя всего. Но каждое твое слово все равно открытие для меня. – проговорила девушка, проникновенно заглядывая в его голубые осколки-глаза. О, какие философские речи! Съязвил Маршалл, прерывая слова тяжёлым прерывистым дыханием. Ты ничего не понимаешь. Ну кудааа уж мне! – нетерпеливо отозвался Эминем. Он чувствовал, как его тело едва ли не выходит из-под контроля, пытаясь полностью отдаться во власть чувств. О бог мой, как я люблю свою тонированную машинку! Ревнуешь к лошади? Впрочем, он не дал её продолжить и легко остановил начавшийся хохот тем, что вновь соединил свои жадные губы с её. Да, он был именно жаден сейчас, стараясь в этой понятной только им двоим гонке захватить как можно больше, почувствовать что-то сильнее. Это было сродни наркотику. Ты увеличиваешь дозу потому что от маленьких уже не так кайфово, потому что хочется, чтобы с каждым разом накрывало всё сильнее и сильнее, пока в один миг ты чуть не теряешь жизнь. Я выдвигаю ультиматум - если повторишь то сумасшествие, что и дома, мне снесет крышу и у тебя будет безголовая девушка. Хохохо! Ээээй! Я здесь диктую правила! – жарко возразил Маршалл, щекоча дыханием нежную кожу её шеи, что так приятно и ощутимо покрывалась мелкими мурашками. Шея... Эм, только не шея, это же самоубийство, я порву тебя на чааасти!...Всё, что мог сказать Эминем он сказал – РРРрррррр! – после этого раскатистого восклицания, он лишь с новым пылом примкнул к её шее и губам. Затем, разодрал майку. Заигрался он, забылся. Был бы он в более адекватном состоянии, то аккуратненько бы снял. Но сейчас был другой случай. Маршалл был абсолютно трезв, в полном сознании, но сладкий вкус её губ пленил затуманенный мозг не хуже самого дорогого алкоголя. Эм, ну вот как я теперь пойду по улице? Ты мою майку  р а з о р в а л! Животное!  Какая невезуха! Да ты просто неудачница! Но тебе это нравится, ага! Маршалл, начал проворно и быстро стягивать с её штаны, и, несмотря на то, что задача усложнялась кофтой, завязанной на поясе, Эм преодолел и эту задачу. Скажи спасибо, что я не порвал штаны! - заявил Эм, то, щекоча, проводя пальцами по её ногам, то наваливаясь на не, сильно прижимая к креслу. Я не против, нет, нет! Но я не сплю? Спустя несколько минут напряжённого мыслительного процесса, во время которого Маршалл не оставил своих прежних занятий, он всё же ответил: Нет, ты не спишь. Тебя сейчас действительно выеб*ет Эминем! Ему было тяжело что-то говорить, соображать что-то остроумное. Он как самое настоящее животное хотел её. Руки её, незатейливо проникли под его майку, но Маршалл, от накрывшего его с головой возбуждения практически не чувствовал её горячих ладоней. Сам он был разгорячён донельзя. Казалось, ещё чуть-чуть и от него пойдёт горячий пар. Боже, я схожу с ума. Променять это на наркотики? – ни за что. А если я стану зависим от неё? Нет, мне хватит воли. Или нет. Девушка тем временем, легонько ухватила его зубами за ухо и Маршаллу пришлось неестественно застыть, чуть потряхивая головой, так как сильно дёргаться было больно. Вот садюга, ну я отыграаааюсь! Одной рукой он, в это время, упирался в край кресла, чтобы не упасть, другой же пытался лихорадочно справиться с непослушными сейчас спортивными штанами. Сбросив с себя всё мешающее, Маршалл, дождался, пока его ухо вновь обретёт долгожданную свободу и лишь тогда, достаточно ловко стянул с неё немаловажный элемент нижнего белья. Лифчик, к слову, так на ней и остался. Болезнь всех мужчин – долго ковыряться с этим элементом гардероба барышень и Маршалл, даже в силу своей гениальности, не стал здесь исключением. Ещё несколько каких-то суетливых действий и наконец, сильный толчок, который пришлось вынести Таниному телу. Эминем жадно захватывал ртом воздух и не двигался, упираясь лбом в её ключицы. Пожалуй, такой сумасшедший разогрев отнял у него слишком много сил. Однако, что-то прорычав сквозь стиснутые зубы, рэпер стал набирать темп, глуша собственные стоны и голосок Тани в жарких поцелуях. Дыхания категорически не хватало, но Маршалл готов был перебиваться и этим, лишь бы не останавливаться. Ни на секунду.  Эминем мелко дрожал от перевозбуждения и предвкушения чего-то сильного, что потрясёт его несчастную психику, которая уже должна была быть привычна к таким сотрясениям, но сейчас, ядерная бомба его эмоций была готова в любой момент взорваться. Рэпер шёл, приближаясь к заманчивому финалу, не позволяя себе ни малейшей передышки, чтобы не прервать этих мгновений. Мгновений настоящей страсти, огня. Что так быстро может всполохнуться между двумя совершенно разными людьми и жить, гореть в их сердцах, толкая на действия, которые были бы призваны безумными, знай кто-нибудь о них.

С тех пор, как Дакота впервые вышла гулять в леваду конного клуба, прошло достаточно много времени. После той прогулки её опять-таки забрали в лазарет, так как, потеряв на бегу попону, Дакота снова простудилась. Вялое состояние, сопли уже казались зебре чем-то привычным, но пришло время, когда ветврач, осмотрев её, разрешил ставить кобылу в основную конюшню вместе со всеми остальными лошадьми. Перевести её ожидалось с утра, но, завертевшись в своих каких-то делах, люди позабыли про неё, внезапно вспомнив лишь ближе к вечеру.
- Чёрт, ещё же зебра!
- Будешь гонять на корде, или верхом сядешь?
- Я думаю она диковатая, не хочется упасть в конце рабочего дня.
- Берейтора на неё всё равно нет.
-  Ну и что. Пусть стоит, от одного дня ничего с ней не сделается. Жаль, что левады заняты.
Дакота комично навострила большие уши-локаторы на приближающиеся голоса. Она стояла посредине денника, какая-то потерянная, чувствующая, что сами стены давят на неё. Ноги зудели, требуя хоть какой-то подвижности, но Коша сдерживала в себе свои желания – чувствовала, что эти два молодых человека идут именно к ней. Так и случилось. Один из них, деловой и сердитый, в красной кепке, ловкими проворными движениями надел на её морду недоуздок, другой, посмеиваясь, смотрел на неё со стороны.
- Откуда же такое чудо-юдо у нас взялось?
- Подбросил кто-то, к воротам привязали и ушли. А она болела потом несколько месяцев.
Зебра понимала, что разговор идёт о ней и вслушивалась в слова. Подбросили значит. Значит, предали. Хотя, там я делала трюки, тащила повозки, а тут вообще ничего не делаю. Это так грустно – ничего не делать. Получается, я никому здесь не нужна. Впрочем, Дакота не могла не согласиться с тем, что условия жизни, пусть и взаперти, были лучше: её полностью вылечили, денник был просторным, так что она могла кружить по нему, если бы захотела, корм, вкусный и качественный она очень полюбила. Но не хватало работы, не хватало почувствовать себя занятой, для чего-то годной. Как и типичная рабочая лошадь, всю жизнь пахавшая в полях и вдруг попавшая в элитный клуб, Коша не понимала в чём же смысл её здесь присутствия. Эта неизвестность всё же пугала зебру. Наверное, поэтому и стены на неё давили.
Парень вывел её из денника и повёл по проходу к выходу. Дакота послушно семенила вслед за ним, иногда даже переходя в рысь, но осекалась боязнью увидеть неудовольствие на лицах людей или услышать его в их голосах.
На улице, несмотря на то, что солнце клонилось к горизонту, было очень тепло и гладкие бока Дакоты мягко обдувались лёгкими дуновениями ветра, что приносился откуда-то из леса, захватив с собой запах оживающего леса. Коша завистливо смотрела в сторону лошадей, что блестя на солнце лоснящимися шкурами, сновали в заполненных левадах. Она хотела бы к ним, но, всё же боялась. После той прогулки в леваде вместе с Бианте и Нирваной, Коша больше ни с кем и не общалась.
Не долго ей пришлось побыть на улице, манящей своей оживающей природой – Дакоту завели в конюшню. Этот маленький поход только раздразнил её желание побегать, но ничего нельзя было поделать, только смириться.
- Ну вот, ещё и в денник её другого поставили. Поставь её на развязки, я пойду, место поищу.
Второй парень привязал зебру на развязки посредине прохода, недолго постоял рядом с ней, потом, махнул рукой и пошёл курить. Дакота осталась одна, не считая любопытных морд, что высовывались из денников чтобы посмотреть на неё.

Интересно, вон то сено вкусное? Наверное, вкусное. Здесь всё вкусное. – думала Дакота, устремив взгляд больших тёмных глаз вперёд дальше по коридору на охапку лугового сена, небрежно позабытого на полу каким-то нерасторопным конюхом. Зебра была очень охотлива до еды. Разумеется, раньше она жила впроголодь, поэтому, в первые дни своего пребывания в конном клубе принималась жевать солому из подстилки, сгрызать деревянные косяки. Сейчас как раз все деревянные края в её деннике оббивали железными уголками, готовя денник к новой жительнице. В лазарете ей строго регулировали рацион, стараясь не перекормить, но Дакота всё равно заметно округлилась с момента своего появления здесь, тем более, нагрузки совсем никакой не было. Её только раз решили погонять на корде, правда Коша долго не могла понять, что надо бегать по кругу, не подходя к человеку. И раз в день на несколько часов выпускали в лазаретную леваду, где она, впрочем, в силу своей стеснительности, не могла набегаться вдоволь, так как рядом часто проводили лошадей, что раздувая ноздри и навострив уши, смотрели на неё. Эти глаза, сначала удивлённые, а потом преисполненные презрения, они окружали Дакоту везде, отслеживали каждый её шаг. Зебре надо было научиться жить с этим.
Мимо конюх провозил тележку с тюками сена, и Дакоте удалось выхватить себе клочок. Она быстро прожевала, и тут рядом оказался какой-то человек. Явно не конюх. Этот человек, достаточно высокий, обошёл её со всех сторон и Дакота испуганно поджала свой хвост-метёлку. Его она видела впервые, на ветеринара он был не похож. Мало ли что надумал. Что ему нужно? Странный какой-то. Молодой человек остановился около её морды, и Коша чуть потянулась к нему носом, насколько позволяли развязки. Её чёрные аккуратные ноздри расширились, втягивая новый запах, наверное, Коша решила его запомнить. Здравствуй, Дакота. Ты не против прокатиться? Куда прокатиться? На чём прокатиться? Что значит прокатиться? И тут в ладони его появилась морковь, не понятно откуда взявшаяся. Да, вот он – друг зебры. Дакота жадно и поспешно зашелестела губами по ладони незнакомца, да так жадно, как будто с утра не получала как все остальные овсяной каши. Давай ещё! Ещё хочу! Заговорила вдруг на эмоциях зебра, мотая головой, своим своеобразным голосом, на который тут же из денников повысовывались морды. Ей сразу же захотелось провалиться сквозь этот бетонный пол, ну, или хотя бы стать такой маленькой, чтобы спрятаться за этим добрым человеком. Да, людей, что её угощали она автоматически записывала в категорию добрых.
Дакота переступила с ноги на ногу и фыркнула. Зачем он пришёл? Куда он меня покатит?

Большие тёплые ладони молодого человека непрерывно подносили к её чёрному носу угощения, которые она подхватывала жадно, с торопливой благодарностью. Казалось, этот новый знакомый Дакоты был очень удивлён ею: всё ходил вокруг, прикасался к её телу, дивясь аборигенной дикой красоте зебры. Он похлопал её по полосатой шее, это значило, что она молодец. Но чем я заслужила? – в свою очередь удивлялась Коша. Для неё это было странно, ведь разве когда-нибудь чувствовала ли она, осознавала ли человеческую любовь к себе?
Молодой человек о чём-то переговорил с одним из конюхов, затем, снова вернул своё внимание к зебре. Через некоторое время, когда принесли амуницию, Коша догадалась о содержании разговора, произошедшего между людьми. Значит, мне надо будет его покатать. – догадалась она. Ну это я умею. Покатать в её понимании значило бежать мелкой рысцой или идти шагом, терпя плюхающийся на спину тяжёлый «мешок». Вскачь её никогда не пускали, наверное, боялись, что она понесётся так, что упадёт всадник и сама она сбежит. В прошлой своей жизни ей часто приходилось катать на себе праздных людей за сто рублей шагом, или, их детей. Поэтому седловку она восприняла как должное, как то, что давно в порядке вещей. Но с нескрываемым искренним детским изумлением уставилась себе на ноги, смотря на эти странные, ни на что не похожие штуки, столь крепко обхватившие её ноги. Неожиданный гость долго и тщательно вычищал её и без того чистую лоснящуюся шкуру. Поговорив с Дакотой немного, парень взял в руки оголовье, что слегка пугающе, как-то необычно, позвякивало железками. Было видно, что это уздечка, но не совсем такая, какую надевали раньше на зебру. Собственно, после того как она попала в этот конный клуб – вообще уздечек не видела, потому что конюхи предпочитали водить неконфликтную, смирную зебру на недоуздках.
Вот, её морда привычно была ограничена в движениях человеческой рукой, и зебра привычно приготовилась взять это в рот, что бы не заслужить какого-нибудь наказания. Всё-таки, она начала нервничать, побаиваться его, когда он принялся одевать уздечку. Мало ли, как те люди, на которых она работала, парень ударит её по зубам, начнёт кричаться, что ему некогда возиться с «этими дурацкими ушами», больно вцепится рукой в челюсть или за храп. Коша поспешно и, как могло показаться, охотно, приняла два этих несчастных трензеля в рот, привыкая к новым ощущениям. Тут, уши её потерпели продевание через тугой затылочный ремень, и это на время отвлекло её от мундштука.
Дакота чувствовала, что вся её голова крепко опутана этими ремнями, с непривычки (да и после долгого перерыва) во рту было неудобно, неприятно. Коша двигала железку языком, пытаясь к ней приноровиться. Зебре преувеличенно казалось, что её рот вообще не закрывается, она удивлялась этому странному  неизвестному ранее приспособлению, но не злилась на человека, который одел это. Значит, так нужно. – со вздохом решила Дакота, посматривая на этого паренька.
Взяв Кошу под уздцы, парень повёл её за собой по длинному и просторному проходу конюшни, провожаемый насмешливым взглядом конюхов и десятком лошадиных глаз, что рассматривали полосатый круп и дивились такому невиданному здесь ранее существу. Ты умница. Доверься мне, и я не обижу.  – да верю я, верю. – ворчала про себя зебра, устремив свой несколько тревожный взгляд вперёд, к выходу из конюшни, за которым был тёплый спокойный вечер и ожидало её что-то новое и, наверное, интересное. Меня зовут Джексон. – шептал он в её мягкие уши-локаторы. А меня Дакота! – отозвалась зебра, бодро тряхнув головой и чуть увеличивая скорость своего шага, но всё же не осмеливаясь тянуть.